Творения - [16]

Когда же три дня прошедши и видя непроходимые леса и горы высочайшие, тогда усомнились и, опасаясь, начали пищи менее есть, помышляя, может быть долго будем блуждать и тогда вконец нечего будет вкусить; и так, весь день не евши, достигаем вечера, и первее всего, пока еще светло, припасли дрова, с великим изнеможением рубя и таская, и тогда уже, огонь разведши, варили имеющееся некое съестное. Прошедши же седмицу дней и видя себя совершенно заблудшими и в кото­рую сторону идти не знающими, так как облаками покрылись небе­са, и был снег и ветер, и солнце отнюдь не являлось; тогда мы, на деревья смотря, шествие свое продолжали, ибо на осиновых деревьях на коре с полунощной стороны очерневший и мрачный вид показывается, а с полуденной — светлой и чистой. И так несколько прошедши, стали еще менее есть, уже мало му­ки или сухарей ложа в воду и разваривая и такого варения без прикуски поедая; с тем и возлегали уснуть, ибо уже никакого более съестного не имелось, но только мало муки и суха­рей, того ради Старец начал воздержаннее за меня есть, мне же, шествуя где случится узреть на древах иссохшую или согнувшую рябину, то и оную с великим аппетитом ели; но весьма мало и редко попадалось, потому что была уже весна.

У Старца моего лыжи были без кисовых подволок (без подбитых под лыжи мех с оленьих ног), того ради весьма трудно было ему на горы восходить, многократно оскальзывался вниз; я же запас и прочие вещи тащил, того ради лыжи с подволоками были у меня. Видя Старца изнемогающим и жалея его, плакал в след его идя, но он, обращался ко мне, уговаривал меня, говоря: «Не может быть, чтоб Господь Бог нас здесь гладом уморил, разве чем другим накажет за наши грехи, а гладом не уморит, ибо если неблагодарной народ израильский в пустыне прокормил, то нас ли двоих теперь не пропитает? Может и малым сим нашим запасом провести и подать нам силу на путешествие». Я же отчаивался, чтоб еще в живых остать­ся, но и до сих пор недоумеваю, от чего такое отчаянное чувство на меня тогда нападало, что если не выйдем и заблу­дившсь умру, то осужден буду от Бога за то, почто своим дарованием иным не послужил во спасение. И так невольно слагался к Богу в душе моей: «Если изыщем и останемся в живых, то кого наставишь ко мне, Господи, в сожитие, то попекусь от всей души об их спасении в подражание жизни и рассуждениям Старца моего». В таких чувствах несколько дней идя, плакал много и сетуя — или о Старце, жалея его изнемогающего, или о бесполезности прошедшего моего жития, что не послужив иным ко спасению, так умираю.

В один день был сильный ветер с большим снегом и морозом до того, что мы едва могли идти от великой вьюги и метели снежной; путь же наш был по горам и долинам, где не было леса большого, и даже не было дров довольно. И уже наступал вечер, мы же, на горе стоя, рассматривали, где бы лучше от ветра отишие иметь и там бы переночевать. Вдруг у старца на лыжах порвались путцы (ремни), а потому идти более невозможно было: исправить их на таком морозном вихре нельзя было, к тому же сделалось темно и, подошедши к малым кустам ельника, мы принуждены были при нем остановиться и заночевать. И едва могли мало тонких дровец насобирать, чтобы хоть мало обогреться, так как платье уже на нас или ободралось, или обгорело и от снежной бури обмокло и обмерзло, так же и обувь на ногах была мокра и ветха. Но, однако, разведши малый огонь, не евши легли близ самого огня, хотя мало бы ус­нуть, но невозможно было, ибо ветер сильный со снегом тушил огонь и дым, так что нас лежащих скоро снегом за­сыпало, и так в великом беспокойстве проводя ту ночь, пошли без лыж поверх снега, ибо великой мороз был, так что и разлившиеся речки замерзли крепко. Пришедши же к одной речки, которая уже была в полных берегах воды и в ту ночь замерзла, нам же непременно должно идти было чрез нее, тогда Старец, вступя на лыжи и, как легчайший, пошел вперед и перешел благополучно, потом и я так же на лыжах в след его пошел и едва смог средину прейти, но под берегом вдруг погрузился в реку по самую грудь. То­гда уже вконец отчаялся быть в живых, ибо в лыжах были ноги мои, от путцов (ремней) держимы, и сами лыжи в реке во льду и снег увязли, того ради отнюдь не возможно было мне под­няться и вылезти на берег, нагнуться же и рукою достать — во­ды и льда ради невозможно. Видя же Старец так меня до грудей увязшего и недоумевая, как помочь, тогда мы к Богу и Божией Матери так взывали: «Теперь Тебе, Владычице, Пресвятая Бо­городице, помогать!» И просил я Старца, да подаст мне свою руку, говоря ему: «Может быть как-нибудь, придерживаясь за тебя, не выйду ли, если же не выйду, то один умру, а тебя к себе не потащу, но отпущу твою руку». О чудо Божией Матери! Я так легко и скоро вылез на берег к нему, что мне мнится, что легче, нежели бы я был прост и не погрязшим. И как мои ноги вышли из лыж, держимые ременными опутинами, — весьма удивительно и невероятно, только Господь Бог ради Владычицы нашей Пресвятой Богородицы захотел даровать мне еще жизнь и явить, сколь облагодатствован мой Старец, ибо какую бы он мне мог подать помощь своею рукою — увязшему до груди во льду и снегу и крепко в путцах держимому ногами, так что не иначе можно было вынуть ногу из лыжи, если прежде назад ногу не обратишь. Следовательно, ради старцева сожаления так чудно Господь дал мне выйти: ибо так крепко был погружен, что после едва крюком возмогли лыжи из льда и из снега вытащить, а одну даже и пополам переломили. Тут более мы уже не могли пойти, к счастью же нашему, находились там сухие деревья, и, оные рубя, произвели огонь довольный. И ещё благодарение Богу, что трут и огниво были у старца, а не на моем возу, но как вся одежда на мне была смочена, то и дрова мне рубить было неспособно; поэтому принужден был снять с себя одежду и, в одной свитке бегая и погреваясь, рубил дрова. Так провели день, обсушиваясь, делая и исправляя лыжи, и переночевали. Старец день ото дня более и более изнемогал идти, и пища тоже вся уже исходила, да и я в бессилие приходил, поэтому все наши вещи, святые иконы, книги и лишнюю одежду - всё, что везли на саночках, оставили под заметным деревом, надеясь: выйдем в деревню, и услышав от нас приметы, найти будет можно, но однако посланные не могли сыскать. Взяли же с собою: печатное в малом виде Святое Евангелие да книгу св. Исаака Сирина, как нужнейшую для безмолвствующих, да котлик и сухари, и всё это я понес на себе.