Творения - [51]

Пылает целый материк

Звездою, пламени красней.

И вы, свободы образа!

Кругом венок ресницы тайн,

Блестят громадные глаза

Гурриэт эль-Айн.

И изречения Дзонкавы^*

Смешает с чистою росою,

Срывая лепестки купавы,

Славянка с русою косой.

Где битвы алое говядо

Еще дымилось от расстрела,

Идет свобода Неувяда,

Поднявши стяг рукою смело.

И небоскребы тонут в дыме

Божественного взрыва,

И объят кольцами седыми

Дворец продажи и наживы.

Он, город, что оглоблю бога

Сейчас сломал о поворот,

Спокойно стал, едва тревога

Его волнует конский рот.

Он, город, старой правдой горд

И красотою смеха сила —

В глаза небеснейшей из морд

Жует железные удила;

Всегда жестокий и печальный,

Широкой бритвой горло нежь! —

Из всей небесной готовальни

Ты взял восстания мятеж,

И он падет на наковальню

Под молот — божеский чертеж!

Ты божество сковал в подковы,

Чтобы верней служил тебе,

И бросил меткие оковы

На вороной хребет небес.

Свой конский череп человеча,

Его опутав умной гривой,

Глаза белилами калеча,

Он, меловой, зажег огниво.

Кто всадник и кто конь?

Он город или бог?

Но хочет скачки и погонь

Набатный топот его ног.

Туда, туда, где Изанаги^*

Читала «Моногатори^*» Перуну,

А Эрот сел на колени Шанг-Ти^*,

И седой хохол на лысой голове

Бога походит на снег,

Где Амур целует Маа-Эму^*,

А Тиэн^* беседует с Индрой^*,

Где Юнона с Цинтекуатлем^*

Смотрят Корреджио

И восхищены Мурильо,

Где Ункулункулу^* и Тор^*

Играют мирно в шашки,

Облокотясь на руку,

И Хоккусаем восхищена

Астарта^*, — туда, туда!

Как филинов кровавый ряд,

Дворцы высокие горят.

И где труду так вольно ходится

И бьет руду мятежный кий,

Блестят, мятежно глубоки,

Глаза чугунной богородицы.

Опять волы мычат в пещере,

И козье вымя пьет младенец,

И идут люди, идут звери

На богороды современниц.

Я вижу конские свободы

И равноправие коров,

Былиной снов сольются годы,

С глаз человека спал засов.

Кто знал — нет зарева умней,

Чем в синеве пожара конского,

Он приютит посла коней

В Остоженке, в особняке Волконского.

И вновь суровые раскольники

Покроют морем Ледовитым

Лица ночные треугольники

Свободы, звездами закрытой.

От месяца Ая до недель «играй овраги»^*

Целый год для нас страда,

А говорят, что боги благи,

Что нет без отдыха труда.

До зари вдвоем с женой

Ты вязал за снопом сноп.

Что ж сказал господь ржаной?

«Благодарствую, холоп».

И от посева до ожина,

До первой снеговой тропы,

Серпами белая дружина

Вязала тяжкие снопы.

Веревкою обмотан барина,

Священников целуемый бичом,

Дыши как вол — пока испарина

Не обожжет тебе плечо,

И жуй зеленую краюху,

Жестокий хлеб, — который ден? —

Пока рукой земного руха^*

Не будешь ты освобожден.

И песней веселого яда

Наполни свободы ковши,

Свобода идет Неувяда

Пожаром вселенской души.

Это будут из времени латы

На груди мирового труда

И числу, в понимании хаты,

Передастся правительств узда.

Это будет последняя драка

Раба голодного с рублем,

Славься, дружба пшеничного злака

В рабочей руке с молотком!

И пусть моровые чернила

Покроют листы бытия,

Дыханье судьбы изменило

Одежды свободной края.

И он вспорхнет, красивый угол

Земного паруса труда,

Ты полетишь, бессмертно смугол,

Священный юноша, туда.

Осада золотой чумы!

Сюда, глазниц небесных воры!

Умейте, лучшие умы,

Намордники одеть на моры!

И пусть лепечет звонко птаха

О синем воздухе весны,

Тебя низринет завтра плаха

В зачеловеческие сны.

Это у смерти утесов

Прибой человечества.

У великороссов

Нет больше отечества.

Где Лондон торг ведет с Китаем,

Высокомерные дворцы,

Панамою надвинув тучу, их пепла не считаем,

Грядущего творцы.

Так мало мы утратили,

Идя восстания тропой, —

Земного шара председатели

Шагают дерзкою толпой.

Тринадцать лет хранили будетляне

За пазухой, в глазах и взорах,

В Красной уединясь Поляне^*,

Дней Носаря зажженный порох.^*

Держатель знамени свобод,

Уздою правящий ездой,

В нечеловеческий поход

Лети дорогой голубой.

И, похоронив времен останки,

Свободу пей из звездного стакана,

Чтоб громыхал по солнечной болванке

Соборный молот великана.

Ты прикрепишь к созвездью парус,

Чтобы сильнее и мятежнее

Земля неслась в надмирный ярус

И птица звезд осталась прежнею.

Сметя с лица земли торговлю

И замки торга бросив ниц,

Из звездных глыб построишь кровлю —

Стеклянный колокол столиц.

Решеткою зеркальных окон.

Ты, синих зарев неясыть,

И ты прядешь из шелка кокон,

Полеты — гусеницы нить.

И в землю бьют, как колокола,

Ночные звуки-великаны,

Когда их бросят зеркала,

И сеть столиц раскинет станы.

Где гребнем облаков в ночном цвету

Расчесано полей руно,

Там птицы ловят на лету

Летящее с небес зерно.

Весною ранней облака

Пересекал полетов знахарь,

И жито сеяла рука,

На облаках качался пахарь.

Как узел облачный идут гужи,

Руна земного бороны,

Они взрастут, колосья ржи,

Их холят неба табуны.

Он не просил: «Будь добр, бози, ми

И урожай густой роди!» —

Но уравненьям вверил озими

И нес ряд чисел на груди.

А там муку съедобной глины

Перетирали жерновами

Крутых холмов ночные млины^*,

Маша усталыми крылами.

И речи знания в молнийном теле

Гласились юношам веселым,

Учебники по воздуху летели^*

В училища по селам.

За ливнями ржаных семян ищи

Того, кто пересек восток,

Где поезд вез на север щи,

Озер съедобный кипяток^*.

Где удочка лежала барина

И барчуки катались в лодке,

Для рта столиц волна зажарена

И чад идет озерной водки.

Озерных щей ночные паровозы