Творцы русской идеи - [19]
Возможен ли взгляд на личность как на высшую ценность в сочетании с отрицанием индивидуализма и эгоцентризма? Решение этой проблемы дало христианство. Образ богочеловека, принесшего людям высшую правду, обреченного на мучительную казнь и поправшего смерть, — ответ на вопрос о смысле человеческого бытия. Бессмертие души, а после второго пришествия Христа — и телесное воскресение обещаны смертным. «Борьба со смертью во имя вечной жизни есть основная задача человека», — настаивает Бердяев>18. С этим должен согласиться и неверующий. Стремление к бессмертию, борьба за него могут наполнить смыслом и его жизнь.
Как ничтожна, как ограничена (условиями своего времени) по сравнению с этим программа материального благополучия, «земного рая». Умолчим о гримасах и ужасах казарменного социализма, осуществление которого обошлось нашей стране в десятки миллионов погубленных и обернулось всеобщим разорением. На Западе мечты теоретиков социализма как будто сбылись: средний рабочий и служащий живет в достатке. Нет сомнений, и наша страна достигнет со временем такого уровня жизни: в прошлом веке Россия была в числе передовых. Почему бы ей не стать таковой в веке будущем. Благополучие родного народа — великая цель. Но будет ли это означать, что назначение человечества достигнуто? Неужели ради этого возникла жизнь на Земле, шла органическая эволюция, развертывалась мировая история? Нет, десятки раз нет! Смысл жизни и культуры лежит не в социальной сфере, а в космической (хотя социальная сфера — основа космического бытия человека).
Здесь уместно поставить вопрос о счастье. Что это такое? Примитивный ответ — удача, счастливый случай. Выиграл крупную сумму денег — выпало счастье. Это кратковременный успех. Столь же кратковременна радость по поводу устранения какой-либо неприятности, страдания (сапожник вынул мучивший меня гвоздь из ботинка), мимолетна и радость чувственного наслаждения (сколько бы мне ни удалось повторить его). Нет, счастье не в этом. Счастье — это устойчивое переживание осмысленности и полноты бытия. Постижение смысла жизни и творчество во имя него — вот счастье.
Жизнь — высшая практическая ценность. Смысл жизни — преобразование космоса, преодоление смерти в первую очередь. Смерть — антагонист жизни, отнюдь не неизменный ее спутник, не диалектическая (неизбежная), а контрадикторная (взаимоисключающая) ее противоположность. Жизнь пытается преодолеть смерть уже на дочеловеческом уровне: жизнь рождает новую жизнь, организм живет в своем потомстве. И человек продолжает жить в своих детях. Жизнь в семье — первое преодоление смерти.
Человек бессмертен и в создаваемой им культуре. Духовные ценности — дыхание абсолюта, вечности. Жизнь в родине, в родной культуре, в роде человеческом — другой вариант обретения бессмертия. Но этого мало: дух хочет жить не только в результатах своей деятельности, но также в индивидуальной способности к творчеству, требует сохранения своей личности. Н. Бердяев верил в воскресение мертвых совместным творчеством Бога и человека. Н. Федоров говорил о воскрешении мертвых средствами науки: борьба со смертью — «общее дело» объединенного человечества.
Сегодня религия и философия устремлены к одному — раскрыть человеку смысл его бытия, который не сводится к житейскому материальному благополучию. Преображение человечества — вот цель. В Откровении святого Иоанна Богослова русская философия видела не описание «конца всего сущего», как иронически считал Кант. Ведь в Евангелии сказано: «Не бойся ничего, что тебе надобно претерпеть»>19. Ибо грядет второе пришествие Христа, который будет судить мир, неся благодать жаждущим и страждущим. Русская идеалистическая философия полна «апокалиптического напряжения» (Лосев). Это «философия конца» (Бердяев), логического завершения человеческой истории.
«Смысл жизни» — так называются две книги. Одна из них принадлежит С. Франку, другая — Е. Трубецкому. Цитируем Трубецкого: «Цель всякого жизненного стремления есть полнота жизни вечной, неумирающей; именно эта полнота, к которой стремится всякая жизнь, есть предмет всякого религиозного искания… По учению Христа, Бог осуществляется и воплощается в мире, а мир приобщается к полноте божественной жизни. Как сказано, это единственное положительное решение вопроса о смысле жизни, которое остается принять или отвергнуть… Венец творения — совершенный человек — вмещает в себя полноту Божеского, становится Богочеловеком; в этом заключается разрешение основного вопроса жизни…»>20
Философия — не наука. Именно поэтому она смело отвечает на вопрос о смысле жизни. Философия ближе к религии и искусству, чем к науке. Наука развивается сегодня взрывоподобно (и взрывоопасно). Философия как бы топчется на месте. И это не вина философии и не ее беда, а особенность философии как специфической формы деятельности. Это мудрость не одного человека, а всего человечества. Мудрость не увеличивается с накоплением знаний.
Мудрость (и философия) целиком относится к сфере культуры. А рост знания, развитие техники не всегда обозначают развитие культуры. Иногда подобный «прогресс» оборачивается бедой для культуры, идет во вред человечеству (истощение природных ресурсов, атомная угроза и т. п.). Следовательно, наука и техника принадлежат культуре лишь в той мере, в какой они служат благу человека. Все остальное в лучшем случае можно назвать цивилизацией. В широком смысле цивилизация — ступень в развитии общества, противоположность варварству. В узком — это выродившаяся культура, высокий уровень умения при утрате духовности.
