Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 2 - [80]

Как хотелось бы мне теперь рассказать Вам, что всё закончилось хорошо. Что Комбат довёз солдат в госпиталь, и врачи спасли им жизни. Но Комбат попросил в этот раз, написать правду.

А правда была в том, что почти у госпиталя Командир роты доложил, что у него на борту «двухсотый».

Возле большой палатки, с табличкой «Приёмный покой», наших героев уже встречала бригада врачей, и санитаров с носилками.

Быстро и без суеты они забрали обоих солдат и унесли с собой.

Через некоторое время, выйдя покурить, военный хирург, на молчаливый вопрос Комбата, ответил, что пуля со смещенным центром тяжести, не оставила солдату никаких шансов на жизнь. Войдя в бедро, она по кости прошла в брюшную полость и, как нож мясорубки, перемолотила там всё.

– Даже в московском госпитале, Мы бы, его не спасли. Так, что не вини себя командир.

Сказав это, врач устало бросил сигарету в урну, и вошел в палатку.

На невольно вырвавшийся вопрос командира роты:

– Ну, почему опять с моей роты?

Комбат только молча ободряюще похлопал его по плечу

Подогнав бронетранспортёры к КПП, наши герои разместились в них для ночного отдыха, в ожидании окончания «комендантского часа», когда с рассветом можно будет выехать в Аргун.

Разговаривать никому не хотелось, и ночь все провели в тишине..

* * *

Возвращение в Комендатуру прошло буднично. Говорить о произошедшем ночью все, по молчаливому уговору, избегали.

Комбат оформил все необходимые документы о потерях и отправил их донесением в Бригаду.

На блок посту солдаты и бойцы ОМОН совместно, на месте гибели их товарища установили памятный Крест и украсили его цветами. До вывода батальона из Чечни, место вокруг Креста всегда поддерживалось в образцовом порядке.

А потом Жизнь и Служба в Комендатуре потекли по заведённому порядку.

И лишь, произнося третий тост, солдаты стали добавлять в скорбный список имя еще одного своего товарища.

* * *

Следующая встреча Комбата и Сергея оказалась не такая тёплая, как можно было ожидать. По заведённому правилу и, в соответствии с Приказом, солдат после излечения в госпитале, в район выполнения служебно-боевых задач больше не направляли.

Поэтому через два месяца, увидев солдата в расположении взвода, Комбат искренне удивился:

– А ты что здесь делаешь?

– Отпуск мне не дали, сказали, что я его уже использовал до командировки. А в батальоне никого из знакомых нет. Я уж лучше здесь, с Вами.

Комбат так не считал. Вообще, надо признаться, что за время командировки характер у него сильно испортился. Комбат стал суеверным. Он стал считать, что если солдат не научился «под пули и осколки себя не подставлять», то пусть уж сидит в Астрахани. Теперь, при любой возможности, он отправлял солдат в госпиталь, даже при подозрении на болезни, надеясь, что назад они уже не вернутся. К концу командировки, его усилиями, численность солдат сократилась на треть. Но отправить солдата обратно, без уважительных причин, он тоже не мог. Поэтому Комбат совсем непедагогично и не патриотично бросил:

– Ну, и дурак!

Не судите строго Комбата за его недостатки и грубость с подчинёнными.

* * *

А во время их последней встречи, Комбат, вообще, рассвирепел и ругался самыми непечатными словами. Поэтому я передам только смысл их разговора. Произошел этот разговор после того, как Комбат узнал, что его солдат, контужен осколком гранаты из подствольного гранатомёта, потому, что ехал на БТР без стального шлема. Отправляя солдата в госпиталь, Комбат сделал страшное лицо и убедительно внушал солдату, что не потерпит больше в батальоне «двухсотых», а если его, дурака, «осколки любят», то пусть немедленно отправляется в Астрахань, и сидит там и не высовывается «до дембеля». А потом пусть едет домой, к жене с ребёнком. А еще он сказал, и что второго ордена, солдат от него все равно не дождётся, даже посмертно! И так далее, и тому подобное.

Солдат в этот раз его послушался и сделал всё, как ему сказали. Так что больше они не встречались. Пока Комбат со своим батальонов возвращались из командировки в Астрахань, все их товарищи, находящиеся в бригаде, уволившись в запас, разъехались по домам. Но Комбат всё же надеется, что солдат уже перестал на него сердиться, за те грубые и несправедливые слова, которые он сказал ему при их последней встрече.

* * *

Указом Президента Российской федерации, 12 февраля 1996 года, наводчик пулемёта БТР взвода АГС Карпушин Сергей Владимирович, награждён Орденом Мужества. Тем же указом Орденом Мужества (посмертно) награжден и старший стрелок пулемётчик 1 мотострелковой роты Куликов Сергей Николаевич.

Глава 12. Блокпост Шали

Время тянулось невероятно медленно. Солдаты с трудом могли дождаться, когда же, наконец, закончится ужин, и бронетранспортёр увезёт проверяющего офицера с блокпоста. Каждый вечер БТР привозил на блокпост горячий ужин. Его убытие с поста означало, что еще один день пребывания в командировке подходит к концу, и наступает ещё одна ночь.

В течение ночи, на блокпосту находился «гарнизон», состоящий из пяти солдат и офицера из батальона внутренних войск и десяти бойцов ОМОН. С наступлением темного времени суток, в Чечне начинался «комендантский час» и движение по дорогам прекращалось. Основными задачами гарнизона на ночь, становились сохранность собственных жизней, здоровья, оружия, боевой техники и, по возможности, оборона самого блокпоста. Наличие на посту бронетранспортера подразумевало, не только использование при обороне его грозного вооружения, но и обеспечивало, при необходимости, общую эвакуацию в Комендатуру при обострении обстановки. «Гарнизон», официально считающийся «караулом по защите блокпоста», сменялся каждое утро. Но два солдата. составляющие экипаж БТР находились на посту постоянно. Один раз в неделю они выезжали в Комендатуру для смены белья и помывки в бане. Хотя пребывание на посту и было монотонным и однообразным, но эти самоотверженные защитники Отечества совсем не стремились вернуться в Комендатуру и оказаться в строю, вместе со своими товарищами. Пребывание на посту стало для них привычным. А ежедневная смена караулов, давала возможность завести новые знакомства и спасала от скуки. Начальники караулов постепенно привыкли к их присутствию на посту и стали относиться к ним не как к солдатам, а как, к этаким «домовым – домовёнкам», «духам-хранителям» блокпоста.