Твои не родные - [9]

Но я бы ее не продал. Сдох бы, но не позволил тронуть. За считанные месяцы я выучил о ней все. Макарыч, помощник отца, ввел меня в курс дела и уже в следующем году я сам заключал сделки, которые принесли первую прибыль за месяцы простоя. Некоторым особо настырным пришлось показать, что переходить мне дорогу чревато испорченным здоровьем, а иногда даже инвалидностью или банкротством.

Я влился в тот мир, где нет слабости, нет компромиссов есть стадо и загоняющий его хищник. Есть своя иерархическая лестница и, если не выдрать место под солнцем зубами и когтями, тебя быстро затолкают в нишу «третьего мира», а потом и вовсе «сольют» более крупному предприятию. Я не вылезал из офиса и командировок, не давал себе продохнуть. Ночью спал по четыре часа. Ложился под утро, чтоб отрубиться и на хер не думать об этой суке перед тем как уснуть иначе она мне приснится. А она снилась все равно. Часто. Я бы предпочел никогда, но у моего подсознания были на этот счет свои планы, и оно выдавало мне ее в разных ракурсах. Но всегда неизменно красивую. Нежную. С этим пронзительным взглядом ярко-синих глаз. Нютка-незабудка. Незабываемая и неубиваемая тварь. Бессмертная. А какие в них появлялись кристально чистые слезы, и я все … я был согласен для нее на все. Я мог бы для нее убивать если бы попросила, но она была слишком жалостливой. Или играла роль. Умело, талантливо, гениально.

Иногда снилась в моих объятиях, голая, извивающаяся подо мной пока я яростно вхожу в ее тело, закинув ноги на плечи и тону в этой бездне незабудкового взгляда. Смешно, но я и цветов-то таких не знал. Она показала. Нравились они ей. Ане вообще нравилось все простое, то на что нормальные девушки не смотрят. И меня именно это с ума сводило.

Мне казалось, что никто и никогда не будет любить меня, как она. Идиот. Любовь делает людей слепцами, глухо-немыми моральными инвалидами с ампутированным разумом.

Меня любили и другие женщины. Моя жена, мои любовницы, мои шлюхи. Любили по-разному кто-то мой член, кто-то кошелек, кто-то мою физиономию. Были те, кто любил все вместе — это моя благоверная, на которой я женился в состоянии аффекта, как говорит Фашист. Женат я был до сих пор, детей она мне так и не родила и, если честно, я не особо хотел. Я пытался ее полюбить. Честно пытался. Она неплохая, умница, красавица, в делах фирмы разбирается не лезет никуда, мозг особо не выносит. А я смотрю на нее и раздражает в ней все от кончиков выкрашенных белых волос. До кончиков ее матовых белых длинных ногтей. Я бы развелся, но меня крепко переплело с фирмой ее отца мы вместе разрабатывали четыре проекта новостроек и торговых площадок в четырех провинциальных городах. Где не было даже нормального детского парка. И пока я не выжму из этих проектов все что мне нужно о разводе не может быть и речи. Кроме того, она поддерживала мой статус — Елена Шумакова.

В наш дом ее привела моя мать.

«Познакомься, сынок, это Леночка. Дочка Юрия Андреевича Добронравова».

Леночка, которую я ставил раком в уборных клубов или ничком укладывал на капот своей машины, а иногда и просто давал в рот, чтоб спустить по-быстрому и не париться. Оказывается, отец давно вел дела с Добронравовым, но я в это не вникал. Потом пришлось вникнуть и не только в это. Потом пришлось иногда забывать, что я человек, подминать под себя компании. Сносить жилые дома, выкупать по дешевке квартиры. Мир большого бизнеса жесток и несправедлив. Впрочем, как и сами люди. Я этому научился еще в юности, когда мне сломали нос за то, что у меня крутой рюкзак. Мажорам было принято вправлять мозги. Пришлось доказывать, что не всем и идти на бокс.

И не было ничего способного выбить меня из равновесия кроме этой дряни. Посмотрел в личное дело потом поехал к ее дому. Увидел в живую. Знаете, что значит удар в солнечное сплетение? Сильный и неожиданный, когда ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я рот раскрыл и вцепился в руль. Смотрел как она идет по тротуару. Стройная, худенькая в скромном платье и волосы по спине вьются локонами. У меня свело пальцы. До онемения. Захотелось их в ее локоны погрузить и ощутить какие они наощупь. Я тогда Валеру сам набрал. С ним все дела вел. Начальник его едва узнал, что мне комбинат слили после того как он отказался его продавать, слег в больницу. И как я понимаю выходить оттуда уже не собирался, да и боялся, что люди его на вилы насадят. Он ближе и доступней его легче линчевать, чем меня.

У Валеры про нее спросил. Сказал, если заставит ее мне позвонить отблагодарю. Тот уверил, что она позвонит безвыходное у нее положение. Конечно безвыходное я ее со всех сторон обложил. Все ходы ее просчитал прежде, чем Валере звонить.

Но она не набрала меня ни вечером, ни потом утром. И меня скрутило еще сильнее, до ломоты в костях. Я захотел ее увидеть. Это стало навязчивой идеей.

А увидел и понял, что не отпущу. Хочу эту суку рядом с собой и не важно каким способом, не важно как. Она приползет ко мне. Одного только не ожидал, что рядом с ней самого так накроет, что контроль начнет из рук уплывать. Что истосковался настолько, что меня трясет с ней рядом, как наркомана. По привычке волосы ее тронул, а когда дернулась у меня ненависть девятым валом поднялась. Держу ее за затылок, а у самого в висках пульсирует похоть зверская. Взять ее. Распластать на сидении, порвать платье и войти в нее, кусать ее маленькие груди, жадно лизать соски и вдыхать ее запах. Окунуться в это марево, принять свой кайф и ощутить, как он потек по пересохшим венам. Будь я один в машине я бы взял и насрать, что она не хочет. Я ее так хотел, что у меня яйца опухли и член болезненно в ширинку упирался. И воспоминания…они меня доконали. С ума свели. Наяву ее хотел. Тронуть, впиться в нее, вгрызться и не выпускать.