Твое сердце принадлежит мне - [74]

Тем не менее он вернулся в Южную Калифорнию, где день тоже выдался ненастным, а в океане бушевал шторм.

Уже на летном поле, прежде чем сесть в лимузин, который вызвал для нее Райан, Кэти подошла к нему.

– Вы помните, что я говорила о причинах насилия. Но вы помните и главную причину… всегда истинный мотив убийцы?

– Ненависть к правде. И произрастающее из нее стремление к хаосу.

К его удивлению, Кэти поставила на бетон дорожную сумку и обняла его, не как женщина обнимает мужчину, не с любовью, а с надеждой и верой. Шепнула на ухо несколько слов, подхватила сумку и направилась к ожидающему ее автомобилю.

Выезжая из аэропорта в своем лимузине, Райан вновь подумал о побеге. Они могли доехать до Сан-Франциско. Там бы он купил новый автомобиль и дальше поехал сам, сначала до Портленда, потом на восток до Бойсе[44], далее в Солт-Лейк-Сити, Альбукерке[45], Амарилло[46]. Проводить ночь или две в каждом месте, устроить себе долгое дорожное путешествие.

Зазвонил мобильник.

Он посмотрел на дисплей. Звонил отец.

– Что за дерьмо тут творится, сын? – спросил он, когда Райан ответил.

– Папа?

– Как глубоко ты вляпался в это дерьмо? Собираешься в нем утонуть? И мне что, захлебываться им вместе с тобой?

– Папа, успокойся. Не надо так волноваться. Что случилось?

– Вайолет[47] случилась, прямо здесь, прямо сейчас, так что быстро кати сюда.

Поначалу Райан не понял, о чем говорит отец, но быстро сложил два и два.

– Вайолет, – повторил он.

– Какие у тебя дела с этой рехнувшейся сукой, сын? Ты совсем выжил из ума? Вышвырни ее отсюда. Немедленно вышвырни ее отсюда.

Лили и Вайолет, сестры в жизни – сестры навсегда.

Глава 51

Девятью годами раньше Райан купил дома матери и отцу, Джейнис и Джимми, и определил им ежемесячное содержание. Учитывая полное безразличие, с каким они воспитывали его, плюс те нередкие случаи, когда безразличие приправлялось безумием и жестокостью, он не чувствовал себя в долгу перед ними. Но стал знаменитостью, по крайней мере в деловом мире, и средства массовой информации только и ждали случая размазать по стенке такого, как он, если бы выяснилось, что его родители живут в нищете. А кроме того, он испытывал удовлетворенность от осознания, что относится к ним лучше, чем они относились к нему.

Поскольку Джейнис и Джимми развелись, когда Райану исполнилось девятнадцать, мать он поселил в доме на холмах Лагуна-Бич, из окон которого открывался вид на океан, а отца – в квартале от берега в Корона-дель-Мар. Джейнис предпочитала большие комнаты, Джимми хотелось жить в уютном бунгало. Такое Райан ему и нашел, площадью в 200 квадратных метров.

Не зная, что его ждет, Райан попросил водителя остановить лимузин в квартале от дома. Дальше пошел пешком.

На каждом шагу думал о том, чтобы вернуться и подождать, пока Уилсон Мотт пришлет вооруженную подмогу.

Соединенные Штаты – одна из немногих стран, где богатый человек может жить спокойно, не окружая себя телохранителями. С тем чтобы обеспечить себе максимум свободы в обыденной жизни, Райан обращался к Мотту за вооруженным эскортом лишь в случае крайней необходимости.

В сложившейся ситуации, хотя благоразумие стояло за вооруженный эскорт, интуиция говорила, что он должен идти один. Райан чувствовал, что своими действиями сузил возможные варианты будущего до одного-единственного, и Судьба то ли оборвет здесь его жизнь, то ли даст ему еще один шанс. Только он сам мог спасти себя.

Райан открыл белую калитку в белом заборе из штакетника, прошел под аркой, оплетенной бугенвиллеей, зимой менее пышной, но все равно в ярко-алых цветах. Мощенная кирпичом дорожка привела его к крыльцу с боковыми решетками, увитыми кампсисом.

Порядок на участке поддерживала ландшафтная компания. Если бы этим занимался Джимми, трава на лужайке засохла бы, а сам участок превратился бы в джунгли, напоминающие декорации для третьего действия мюзикла «Маленький магазинчик ужасов».

Дверь Райан нашел приоткрытой. Звонить не стал, распахнул ее и вошел в дом.

Бывал он здесь редко, и всякий раз временна́я ловушка удивляла его и, чего уж там, вгоняла в депрессию. Если для большей части мира эра Водолея ушла в прошлое, то здесь часы остановились в 1968 году. Психоделические постеры, «Грейтфул дэд», «Слай энд Фэмили стоун», Хендрикс и Джоплин, «Джефферсон эйрплейн», пацифики[48], портреты председателя Мао, бамбуковые шторки, окаймленные выцветшими занавесками, и, разумеется, кальян на кофейном столике.

Джимми сидел на диване, а Вайолет, сестра Лили, стояла над ним, держа в руке пистолет с глушителем.

– Долго же ты сюда добирался, чел! – воскликнул Джимми, увидев сына. – Видишь, какая у нас ситуация. Уж не знаю, что ты там сделал, но разберись с этим немедленно, потому что у этой суки совсем съехала крыша.

Верхняя часть головы шестидесятитрехлетнего Джимми более всего напоминала бильярдный шар, но на затылке волос хватало, чтобы завязать их в конский хвост. Головная повязка у него была словно у Пигпена[49], усы напоминали Дэвида Кросби[50], бусы вроде бы носила Грейс Слик[51]. Единственным, что Джимми ни с кого не скопировал, оставались глаза, напоминающие горящие дыры, полные детской расчетливости и устремлений и тихого отчаяния. Пребывающие в вечном движении глаза, в которые Райан мог смотреть лишь после того, как его отец обкурился или закинулся, потому что в такие моменты страх, негодование и горечь тонули в химическом блаженстве.