Твое право - [3]

- Нет, нет, ничего, - он встал. - Все нормально. Просто очередная неудача. Понимаете, - вдруг закричал он, - замещение в дальних эпохах неосуществимо!.. Во всяком случае, на моем аппарате.

- О чем вы говорите? - не понял я. - Какое замещение?

- Да, все это, конечно, выглядит немножко диким, - вздохнул Давид. Кажется бредом. Впрочем, не только вам, но и мне, признаться, иногда тоже.

- Но, погодите, что это было такое? Что я видел?

- Сейчас объясню. Все, что вы видели, пережил я. В действительности. Просто в самую последнюю секунду, в какую-то долю ее, вероятно, как-то исказился ход времени, прогнулось пространство, и меня перебросило сюда, в вашу эпоху, за много миль от моего дома. Почему, как - этого я не знаю. Самое интересное то, что, очутившись у вас, я как бы стал вашим современником во всех отношениях, но память моя сохранила и все прежнее. И тот ужасный миг тоже остался со мной. Поначалу я даже было обрадовался столь чудесному спасению, но потом нашел в библиотеке хроники моей страны и моего времени, и тут, увы, меня ждало разочарование: я все-таки был казнен. Значит, я исчез из своего времени лишь на какую-то долю секунды, не замеченную никем. Я живу в вашей эпохе годы, а там все еще истекает эта доля секунды. Когда она истечет, когда я вернусь - неизвестно. Но я не хотел умирать, я хотел жить и потому начал действовать. Я построил машину времени. Чтобы жить в будущем, я должен был уничтожить свою смерть в прошлом, попросту заменить себя кем-то другим. И я заменял. Я боялся, что не успею, я спешил, но, понимаете, мой аппарат слаб. В решающий момент все возвращается на прежние места. Я даже не знаю, почему...

Он опустил голову и замолчал. Вид у него был жалкий и совершенно убитый.

- Значит, вы хотели пожертвовать мной, чтобы спасти себя? - дошло наконец до меня. - И вся болтовня о фильме, об эффекте присутствия служила лишь одному - возбудить во мне интерес, любопытство, чтобы я, не ведая ничего дурного, отдался во власть вашего аппарата?! Но ведь это же подло, это преступление, в конце концов!

- Ах, - вздохнул Давид, - теперь ничего не изменить. Конечно, вы вправе считать меня негодяем, подлецом, кем угодно, но поймите: каждый имеет право на жизнь, не только вы, но и я тоже! Я читаю мысли людей, я знаю, все они думают прежде всего о себе... Пойдемте, сейчас остановка. Мне сходить.

Он спрятал приборы в объемистый чемодан, молча взвалил на плечо рюкзак и вышел из каюты. У трапа он остановился и вдруг схватил меня за руку.

- Послушайте, - с жаром прошептал он, - будьте снисходительны. Вы ведь мне не верите до конца, я знаю. Вы думаете, хотите думать, что это был всего лишь фокус, трюк - вас это успокаивает. Но, честное слово... Я виноват, каюсь. Можете донести на меня - только вам никто не поверит... Все получилось нелепо. Но знаете что? Вы сегодня много вытерпели из-за меня. Я в долгу у вас. Ну, хотите, я доставлю вам какую-нибудь радость, верну вам чью-либо утраченную жизнь? У вас умерли недавно родители - я мог бы их оживить. Да! На небольших участках времени моя машина действует безотказно. Маленькая замена, кто-то незаметно исчезнет - зато сколько у вас будет радости! Ну? Что вам до других?

Тусклый фонарь возле трапа раскачивало ветром, и черные тени то набегали на лицо Давида, то отступали, обнажая два горящих, умоляющих глаза.

- Не думайте, я люблю людей, - бормотал Давид. - Но я хочу жить, понимаете, жить! Вот мой адрес, - он вытащил авторучку и клочок бумаги и поспешно набросал несколько слов. - Возьмите. Если вы думаете... Словом, я вам помогу, ручаюсь. Никто ничего не будет знать. Прощайте.

Он махнул мне рукой, сбежал по трапу и исчез в темноте.

Я стоял не шевелясь. Я сжимал в кулаке клочок бумаги, клочок, что, быть может, сумеет вернуть мне близких людей, и тупо глядел вслед Давиду. Все казалось диким и нереальным. Машина времени, странные замещения, сам Давид... Голова шла кругом от всего этого.

Адрес жег ладонь. Всего несколько слов - и ко мне вернутся мои близкие. А от кого-то уйдут.

Ты читаешь мысли, Давид. Но думать можно по-всякому. Поступать надо по-человечески. Люди лучше их мыслей.

Кулак разжался, и маленький бумажный комочек белой искрой метнулся вниз и погас.

"Вот так, - подумал я. - Это мое право. Право человеческой чести".