Твёрдость по Бринеллю - [95]

Вскоре пришел капитан суденышка, забулдыжного вида мариман, как и все местные моряки, пропитый и прокуренный, задубелый кряж. С аквалангистами, видно, уже была договоренность, и он без лишних слов дал им сигнал загружаться. Вещички были заброшены на судно за пять минут, укрыты брезентом, ребята и девушки, в их числе и Дарья (а рядом с ней — Юра, который от нее уже не отходил), расселись по свободным местам на банках, и «дора» неторопливо потянула в открытое море. По выходе из бухты, на просторе, оказался небольшой штормец, ветер срывал с вершин водяных торосиков соленые брызги и щедро бросал их в лица мореплавателей, но все это было, как видела Дарья, ребятам знакомо, и они с жадностью смотрели на темно-синюю волну, предвкушая скорую борьбу с ней на равных. Юрка рядом с Дарьей тоже радостно и восторженно всхлипывал.

Часа четыре под незамысловатым руководством капитана лодка резала волну, удаляясь все дальше и дальше от острова Центрального в сторону неведомого Конца.

***

Островок оказался похожим на большой камень, выступивший из воды, весь от старости поросший лесом, еловым и темным. «Дора» бросила якорь недалеко от берега, в виду небольшой избушки, и навстречу ей тут же отчалил рыбачий карбас с человеком на борту.

— А говорили — необитаемый, — удивилась Даша.

— А лесничий — забыла? — начал объяснять Юрка. — Он тут хозяин. Тут и родился, живет вместе с матерью на той оконечности острова. А здесь у него наблюдательный пункт. Здесь мы и остановимся, если договоримся… Привет, Саша! — закричал он подплывающему лесничему, и тот, издалека узнав старых знакомцев, молчаливо засиял. Был Саша человеком щуплым, рыжеволосым и бесцветным, да к тому же скромнягой, как оказалось: при виде девушек он тут же залился краской, молча хмурясь и досадуя при этом — видимо, знал о своем недостатке.

— Ну что, Саша, занимаем твою хибару? — пожимая руку лесничему, походя спрашивали аквалангисты, споро перегружая свое снаряжение из «доры» в карбас.

— Давайте, — буднично ответил Саша, — а я туда уйду, — он махнул рукой.

Лесничий принял от капитана несколько ящиков, предназначавшихся ему, после чего суровый мариман и моторист посудины последними неторопливо спустились в карбас, отправлявшийся к берегу.

Выгрузив поклажу на берег, аквалангисты тут же, не теряя времени, как муравьи стали растаскивать ее по местам, обустраивать свое жилище, а Дарье предоставили слоняться от берега к избушке, разглядывать новое и непривычное место обитания.

Берег, как нашла Даша, был красив, но суров; избушка просторна, но темна и неустроенна: длинный стол на козлах стоял в ней, такая же лавка, прибитая к стене, и нары из досок — наследие темного прошлого Островов — вдоль одной из стен. Один угол с печью казался обжитым: тут, видно, хозяйничал иногда лесничий. Более ничего примечательного в ней не было.

Забредя подальше по берегу от дома, Даша обнаружила вдруг экипаж «доры» и аквалангистское «начальство», прямо в песке, под кусточком, распивающих спирт — непременную плату за перевоз в здешних местах, и хмуро стоящего рядом с ними Сашу, который не принимал участия в возлияниях, но внимательно выслушивал новости, привезенные «из центра».

Отдав кое-какие распоряжения на будущее захмелевшему капитану и услышав в ответ: «Все будя», — лесничий укрепил свою поклажу на мотоцикле и, не прощаясь надолго, был таков. Аквалангисты и Дарья с этой минуты были предоставлены сами себе. Капитана и моториста, которые с «устатку» соснули часок в кустах, они вскоре переправили на «дору» и, договорившись с ними о встрече через две недели, отваливая от «доры», помахали рукой. Но капитан, как истый мариман, провозился во внутренностях своей посудины, изредка выныривая на поверхность, еще с час, и наконец неторопливо и с достоинством покинул остров.

И начались экспедиционные будни на Конце.

В первый же день подводники занялись наладкой и проверкой своего оборудования, установкой компрессора, маленького, но довольно противно и громко тарахтящего, работавшего почти беспрерывно, отчего Даше со своей машинкой пришлось уйти дальше по берегу, где треск компрессора был не так слышен, и приняться за работу, разместив свою машинку на одном валуне, поплоше, а самой усевшись на другом. Условия были не то чтобы идеальные: сидеть было жестковато, ветерок перекидывал листы, но если учесть, что сидела она на берегу бескрайнего синего моря, дышала целительным морским воздухом и, оторвав взгляд от листов и машинки, видела вокруг себя солнечный день, корявые, но еще более живописные от этого березки на зеленом берегу, то надо было благодарить судьбу за этот подарок.

Юра с первого же дня не оставлял ее своим вниманием: находил какое-нибудь дело поблизости от ее «кабинета», помогал вживаться в простецкий и естественный быт аквалангистов, многое объяснял, и даже пытался вечерами сопровождать Дашу в прогулках вдоль кромки удивительно спокойного моря, находясь в состоянии романтической влюбленности. Ну что ж: Даша была девушкой не из страшных, покрасивее, пожалуй, аквалангисток, хоть те и были ее посвежей, да еще «писательница»!