Твердая земля - [54]

После этого адвокат Арельяно заявил, что Эстебан Неварес мог бы ускользнуть через конюшни, на что Мануэль Ангола ответил, что это невозможно, потому что конюшни в доме Мельхора огорожены высоким забором и оттуда нет другой двери кроме как на кухню, а бревна в частоколе больше трех вар в высоту, чтобы рабы гасиенды не воровали животных или заготовленного для них корма. В конце концов у адвоката не осталось другого выхода, кроме как спросить, не знает ли он, что сталось с Эстебаном Неваресом и что произошло, на это он ответил, что не знает, он присматривал за дверью и мог лишь разобрать отдельные слова, которые выкрикивал его хозяин, а потом появились мы вчетвером, интересуясь моим отцом, и он солгал нам по приказу Мельхора де Осуны.

Выкрики присутствующих стали столь громкими, а скандал — таким неминуемым, что алькальду пришлось прервать процесс и оставить свидетельства Родриго на следующий день.

Пораженные тем, что только что произошло, мы вышли на площадь в сопровождении друзей, которые радостно кричали, словно было что праздновать. Вся Картахена интересовалась этим делом. На площади собралась толпа в ожидании новостей о событиях. Через некоторое время по всему городу уже разнеслась молва о заявлениях раба, и когда наконец мы прихрамывая добрались в порт, все владельцы таверн и лавок приглашали нас выпить стаканчик рома или чичи, но мы отказались от всех приглашений — хотя люди и считали, что можно праздновать победу и Мельхор де Осуна обречен, у нас не было настроения праздновать, даже несмотря на то, что это веселье устроили в нашу честь и в честь моего отца.

Мы забрались в шлюпку и молча гребли до «Чаконы», пока до наших ушей доносились поздравления и радостные крики людей, понимавших нашу боль, но не готовых отказаться от веселья. Не каждый же день выигрываются сражения против таких людей, как Мельхор де Осуна, который той же ночью наверняка вернется в темницу, откуда вышел по причине своей «порядочности». Теперь он уже не сможет отвертеться, и признаюсь, я чувствовала глубокое и мстительное удовлетворение.

Мы прибыли на корабль, и все, кто был в состоянии работать, занялись будничными делами. Не годится мужчинам бездельничать и позволять «Чаконе» наполняться водой или превращаться в рассадник крыс, вшей или тараканов. Мигель взялся за приготовление ужина, а остальная команда разделила задачи и принялась за дело. Я же заперлась в отцовской каюте и села за стол, чтобы написать длинное письмо, что, несомненно, займет добрую часть ночи.

На следующий день, ровно в десять утра, мы вернулись ко входу во дворец, окруженные толпой, не перестающей веселиться, словно на празднике в честь какого-нибудь святого. Этим утром пришел черед Родриго давать показания, и хотя он мало что мог добавить к уже сказанному, он обязан был сделать заявление и ответить на вопросы, если их зададут. Мы договорились, что если увидим, как Мельхор попытается избежать наказания с помощью какого-нибудь ловкого трюка, я подам знак, чтобы Родриго рассказал о нашем приятеле Иларио Диасе, управляющим складом в Борбурате, обо всем, что он поведал нам в ту ночь.

Солдатам пришлось отогнать столпившихся вокруг зевак, чтобы мы могли добраться до стульев неподалеку от алькальда, рядом с которым, ко всеобщему изумлению, сидел губернатор и военный наместник, дон Херонимо де Суасо, занявший сегодня место председательствующего. Его присутствие, как и два капитана пехоты, командующие большим отрядом вооруженных людей, заставили всех зрителей подозревать худшее, но я решила не подавать виду, что чего-то боюсь.

Мне было всё равно, что сегодня в этом зале присутствует губернатор, раз ему так захотелось... по крайней мере, я так думала, чтобы не позволить панике взять надо мной верх. Дон Херонимо со всей придворной галантностью взял на себя труд объяснить публике, что находится здесь из-за того огромного интереса, который пробудило это дело у горожан, и что его первейшая обязанность — присутствовать на этом процессе, поскольку в любой момент вице-король может попросить у него отчета. От этого разумного объяснения мне не стало спокойней, но я постаралась взять себя в руки и поблагодарила его за оказанную честь.

Родриго предстал перед публикой и с учтивым жестом занял отведенное для свидетелей кресло. Он скромно повторил то, что и так уже все знали, время от времени бросая на меня косые взгляды. Я оставалась невозмутимой. У нас еще было время. Я хотела услышать вопросы — как от дона Альфонсо, так и от адвоката Арельяно. В то утро Мельхор де Осуна не присутствовал в зале. Во мгновение ока из человека «порядочного» он превратился в заключенного. Уже скоро он окажется на галерах, если еще раньше его не повесят на главной площади. Всё зависело то того, что произойдет нынче утром. И тут я почувствовала, как кто-то похлопывает меня по плечу, пытаясь привлечь внимание. Я обернулась и подняла голову. Ко мне склонился негр с забрызганным грязью лицом и в лохмотьях и прошептал на ухо:

— Это для вас.

Я гордо протянула руку и взяла то, что он мне протягивал. Негр тут же выпрямился и скрылся в толпе. Родриго продолжал рассказывать, как нас избивали двадцать рабов Мельхора. Я сломала сургучную печать и прочитала документ, после чего повернулась к Хуанито, который на сей раз вместо того, чтобы остаться у шлюпки, пошел с нами на слушания, и сделала ему знак одними бровями. Юнга тихонько прошмыгнул к выходу.