Твердая рука. Гамбусино - [144]

В это чудесное утро наши путешественники продвигались вперед очень легко и без всяких приключений.

Около одиннадцати часов, как всегда, сделали привал, чтобы переждать самое жаркое время дня.

Полковник затаил недовольство против проводника-индейца. Он всерьез рассердился на него за упрямые недомолвки накануне вечером и дал себе слово так или иначе, но заставить его разговориться. Дон Луис хотел скорее узнать все о молодой девушке. Всевозможными способами, искусными уловками старался он навести разговор на эту тему. Но поймать такого хитреца, каким был этот краснокожий, ему не удалось. Неизвестно почему, но Великий Бобр проявлял большую осторожность: о чем бы ни спрашивал дон Луис, индеец с присущей ему ловкостью уклоняться от объяснений. Он даже делал вид, будто полковник разговаривает с ним просто из любезности. В конце концов дон Луис, выбившись из сил и убедившись, что ему ничего не удастся выжать из индейца, решил к этому вопросу больше не возвращаться.

— Мы скоро приедем, вождь? Мне просто не терпится скорей попасть в Охо-Люсеро, — сказал полковник как-то вечером проводнику на привале.

— О-о! Брат мой Пламенный Глаз потерял терпение! — сказал, улыбаясь, индеец. — Он спешит увидеть своих друзей.

— Ну конечно, вождь!

— Хорошо. Пусть молодой вождь подождет еще немного — скоро он будет с ними.

— Вы говорите правду?

— У Мос-хо-ке не раздвоенный язык, он всегда говорит правду. Солнце второго дня не успеет еще скрыться, когда брат мой достигнет большого дома из камней, где живут его бледнолицые друзья.

— Я верю вашему обещанию.

— Мой брат убедится сам.

На следующее утро опять тронулись в путь.

Прошло уже три дня с того момента, когда отряд ранчерос перешел Рио Браво-дель-Норте, вступил на мексиканскую землю и ознаменовал свое появление блестящим сражением с бандой Бальбоа.

Всадники, снявшись с привала, еще сонные, ехали как бы ощупью; это было незадолго до восхода солнца.

По традиции, введенной им с первого же дня, Великий Бобр для разведывания дороги находился шагах в трехстах впереди отряда. Вдруг он остановился, внимательно осмотрелся и, вместо того чтобы ехать вперед, спешно повернул назад к полковнику.

— Что случилось? — спросил дон Луис.

— Пусть Пламенный Глаз посмотрит, — ответил индеец, указывая правой рукой на что-то вдали.

Полковник посмотрел.

— Я ничего не вижу, — сказал он.

— Глаза бледнолицых не видят ничего! — и краснокожий презрительно улыбнулся. — Там деревня Охо-Люсеро.

Дон Луис почувствовал укол в этих словах, посмотрел снова, но с тем же успехом, что и в первый раз.

— Ничего не вижу, — повторил он.

— Ну что ж!.. — сказал индеец. — Пусть брат мой спрячет своих воинов под прикрытие, а Мос-хо-ке выйдет из леса и пойдет в деревню.

— Вы хотите нас покинуть, вождь? — быстро спросил дон Луис.

— Мой брат меня не понял, — с улыбкой сказал проводник. — Великий Бобр — воин, известный у костра согласия своего народа. Он очень хитрый. Он войдет в деревню бледнолицых, как путешественник, который возвращается в деревню к своему племени. Йорри[115] не заподозрят человека безоружного и идущего в одиночестве. Индейский воин поглядит всюду и, как только обнаружит гачупинов, вернется, чтобы предупредить брата.

— Хвала создателю! — вскричал дон Луис. — Ваша мысль превосходна, вождь! Идите в разведку, мы вас будем ждать здесь.

— Хорошо. Теперь мой брат понял. Пусть он не показывается. Великий Бобр уходит и скоро вернется.

Проводник быстро повернулся и вскоре исчез в глубине леса.

Полковник решил последовать его совету.

Всадники спешились, лошадей привязали к колышкам и, во избежание неприятных сюрпризов, расставили часовых. А солдаты постарались устроиться возможно удобнее, чтобы незаметно сократить время ожидания.

Понемногу сумерки начали рассеиваться. Солнце, поднявшись над горизонтом, как бы дало сигнал к пробуждению природы. Пейзаж, погруженный до этого в густой туман, разом осветился. Трава и листва, омытые обильной утренней росой, казались особенно ярко-зелеными и словно покрытыми жемчужной пылью. Птицы, разбуженные жаркими лучами дневного светила, начали свой веселый утренний концерт. Вдалеке завывали дикие буйволы, высунув головы из кустарников.

При свете солнца дон Луис разглядел наконец деревню Охо-Люсеро, ранчо которой белели в густых зарослях самых разнообразных деревьев. Деревня находилась в полу-лье от стоянки лагеря. Дорога из леса в деревню, широкая, извилистая, была совершенно безлюдной.

Дон Луис взял подзорную трубу и стал тщательно изучать окрестности.

Асиенда Охо-Люсеро (в переводе на язык страны — Сверкающий Родник) находилась на склоне довольно высокого холма, поднимающегося на дороге из Чиуауа в Пасо-дель-Норте. У подножия холма лежала деревня; в жалких домишках ее жили индейцы и пеоны, работающие на серебряных рудниках.

В описываемое нами время разработка этих богатых рудников приостановилась. Причинами были: с одной стороны, гражданская война, с другой — стремительное бегство владельца рудников, обвиненного в слишком большой преданности Испании.

Едва освободившись от ненавистного хозяина, пеоны и вакерос[116] в яростном приступе гнева разграбили и подожгли асиенду. Позже, года через два или три, там поселились непокоренные и вновь укрепили главный корпус здания.