Твари, подобные Богу - [26]

— Я работаю ради вас, — говорил он.

Она довольно четко отследила, когда он начал ей изменять. Нет, ничего конкретного. Так… новое движение, ласка, словечко. Взгляд. Вдруг обособившаяся спина. Ласточка все чувствовала, но от растерянности — ее не учили, как вести себя в такой ситуации — поступала самым простым способом: решительно ничего не замечала. Она с упорством акробатки вцеплялась зубами в семью, символ своей женской нормальности, и знала только, что не имеет права разочаровать публику, обязана продержаться до конца представления. Протопопов делал успехи, почти уже защитил диссертацию, Ласточка успешно окончила институт, сын рос смышленым, Валентина стирала с телефонной трубки слезу умиления. Милые вы мои!

Валентина, кстати, на старости лет согласилась связать жизнь с физкультурником. Уходил-таки Федька Вальку, добродушно пересмеивалось село. Молодец. Нет, правда, чего плохого? Моложе никто не становится, а одной на старости лет ой как лихо. Воды подать некому и прочее. Однако расписаться с новым спутником Валентина не пожелала — так предать незабвенного Сашеньку не могла. Физкультурник тем не менее ходил гоголем, заметно помягчел нравом и с упоением занимался хозяйством. Находились, конечно, злые языки, которые шептали, что бобыль бездомный позарился не на Вальку, а на ее просторную избу, но, глядя на сияющего Федора Ильича, поверить им было трудно.

Ласточка чаще и чаще вспоминала слова матери: «это до восемнадцати жизнь течет спокойно, а после — летит как с горы». Оказалось, правда. Она сама не заметила, как кубарем скатилась в новую реальность. Перестройка. Муж — основатель совместного предприятия. Ребенок-отличник. Первая поездка заграницу. Деньги, вещи. Приходящая уборщица. Почтительная зависть подруг. И все же Ласточку не покидало ощущение, что жизнь ей чего-то недодает. Или дает не то?

Но вот по случайному стечению обстоятельств ей предложили работу на телевидении — редактором. Она, на волне тогдашнего благополучия, не задумываясь бросила убогое проектное бюро. И ни разу не пожалела. Телевидение сделало из нее человека. Другого, нового, как говорится, с большой буквы. Прежде всего, ее принимали всерьез и спрашивали по полной, невзирая на хрупкость и полтора с копейками метра росту. А во-вторых, из-за новой работы она решила сменить имя. Ведь Власта Александровна звучит ужасно. Просто Власта тоже не ахти. Остаться Ласточкой невозможно — не в детском саду. Но совсем от нее избавиться жалко…

Пришлось придумать нечто похожее и социально приемлемое: Лара.

Как часто бывает, новое имя привлекло внимание судьбы. Та, словно дремавшая старушка, встрепенулась, всплеснула ручками — «Девчонка-то у меня без призору!» — и, плохо соображая со сна, поторопилась исправить мнимую оплошность — сунула новоиспеченной Ларе дополнительного суженого: Питера из Торонто. Молодой режиссер, он приехал снимать документальный фильм о новой России, родине своих предков. Питер был младше Ласточки на семь лет, выше ее почти на полметра и несказанно красив. Роман вспыхнул классически, с первого взгляда. Ласточка потеряла голову. Если бы кто-то спросил, обращаясь к ней новой — модной, деловой, уверенной: «Лара, не страшно ли вам кидаться с головой в омут?», она бы в ответ гомерически расхохоталась. В омут? Да я лишь об этом мечтаю!

На третий день знакомства она оказалась в его гостинице. Он пригласил ее посидеть в баре, и услужливое сознание Ласточки сказало: мне интересно. Я еще ни разу не была в «Интуристе». Не разговаривала с иностранцем с глазу на глаз, потягивая джин с тоником.

Выпить джина с тоником не пришлось. Дожидаясь заказа у стойки, они с Питером молча смотрели друг на друга — и бокалов, поставленных перед ними, попросту не заметили, потому что синхронно встали, не расцепляясь взглядами, и слепо направились к лифту.

Вдруг стало понятно, зачем секс. Ласточка, гордая амазонка, упоенно закидывала руки за голову, выгибала тонкую спинку и победительно смотрела вниз, на до крови закусившего губу любовника. Чего еще может желать человек? Ради этого властного счастья, ради теплого золота, разливавшегося по телу, ради звенящих звездочек, нежно щекотавших кожу, она была готова на все — ложь, преступление, предательство.

Ласточка являлась домой поздно, шальная, на ходу сбрасывала одежду и плюхалась под бок Протопопову.

— У нас аврал, я без сил, — вяло отпихивалась она и засыпала, едва успев подивиться тому, что он, кажется, верит.

— Выходи за меня, уедем вместе, Лара, — уже через неделю умолял Питер, перед поездкой в Россию прочитавший «Доктора Живаго». — Я теперь без тебя не смогу.

Уехать в Канаду? Красиво. Но… семь лет разницы — не в ту сторону. И у нее, что ни говори, семья. Сын. Протопопов хороший отец, неверный, но надежный и перспективный муж. А Питер — мальчишка. И слишком хорош собой.

Несмотря ни на что, страсть победила рассудок. Однако в день, когда Ласточка собралась объявить Протопопову об уходе, он опередил ее с новостью — сказал, что получил крупную премию и теперь они могут купить квартиру, большую и хоть в самом центре Москвы, отдать сына в платный лицей и поменять машину на иномарку.