Твари - [7]

— Этого не может быть! — кричит Алексей, руки тянутся назад, пальцы сжимают воронёный ствол автомата, но мертвец за спиной крепко держит оружие живого, помогая мёртвому подельнику. Алексей рвёт автомат к себе изо всех сил и… просыпается в горячем поту, задыхаясь от спёртого воздуха чердака. Раскладушка скрипит в темноте, будто ржавая дверь склепа, горло давят спазмы. Алексей падает на пол, желудок выворачивает наизнанку. Едва не захлёбываясь блевотиной, судорожно вытирая рот руками, он ползёт задом наперёд, как напуганный рак, пока затылок не упирается в балку. Падает на бок и лежит неподвижно. Голова проясняется, к телу возвращается чувствительность и Алексей начинает ощущать, что лежать на россыпи шлака, которым утеплили чердак, совсем нездорово. Выбирается на доски в проходе, кое-как отряхивается. На чердаке тихо, тусклый свет занимающегося рассвета осторожно вползает в окна, пылинки суматошно пляшут и кружатся вокруг, словно примериваясь, куда лучше осесть — на лицо или забиться прямо в вытаращенные глаза? Алексей отмахивается, ноги сами несут к распахнутому окну. Отсюда хорошо видны верхушки мрачных берёз и осин на кладбище. Молоденькие листочки уже раскрылись, но сквозь серо-зелёную кашу ещё видны кресты, белеют оградки, маячат памятники. Алексей глубоко, всей грудью вдыхает холодный воздух, на губах появляется слабая улыбка:

— Приснится же, чёрт! Мы тогда за десять секунд положили всех попрыгунчиков! — шепчет он. — Надо не смотреть на ночь ужастиков, лучше про голых баб.

Взгляд последний раз бежит по кронам осин, задерживается на памятнике цыганскому барону. Массивный постамент со статуей бородатого мужчины в костюме тройке скрывает обширный склеп, в котором лежат останки самого барона и кого-то ещё из родственников. Вообще-то для цыган такое захоронение не характерно, они ж не католики. Какими соображениями руководствовался покойный барон, завещая похоронить себя таким образом, уже не узнать. Разумеется, в детстве Алексей в компании мальчишек не раз пытался проникнуть внутрь, но массивная дверь из кованого железа преграждала путь. Замка на двери не было, хитрые цыгане заварили швы. Раз в год, на поминовение, они собирались, но склеп, как втайне надеялся Алексей, ни разу не вскрывали. «До чего ж глупый был! — усмехнулся Алексей. — Что может быть интересного в яме с костями? Ну, вернуться, наврать пацанам с три короба. Такое, мол, видел — у-у-у»!

На улице заметно светлеет, ночную тьму сменяет сумрак, наступает та особая предрассветная тишина, когда не раздаётся ни звука, мир словно замирает. В такие минуты видят вещие сны, умирают тяжелобольные и рождаются гении. Алексей ещё раз смотрит на склеп, мысленно желает спокойного сна давно усопшему барону — что-то не то, иначе выглядит склеп! Алексей вглядывается — нет, ерунда, почудилось. Ветка упала на входе, лежит как-то странно… дверь! Дверь в склеп открыта! Волков вздохнул, зажмурил глаза, ещё и пальцами придавил до красных кругов. Блин, стало только хуже, муть в глазах появилась. Проклиная себя, взрослого мужика, за любопытство, Алексей шустро обувается, выбирается на крышу, осторожно подходит к краю. Пожарная лестница ниспадает вниз, как застывший водопад, на железных скобах предательски блестят капли росы, словно предупреждая — одно неловкое движение и капец тебе, начальник заставы, в отбивную на косточках превратишься. «Ну-ну, посмотрим, — про себя злится Алексей. — И покруче спуски были. Не тебе, железяка, меня учить»! Пальцы жёстко обхватывают раму, подошвы кроссовок касаются узкой перекладины. Лестница чуть слышно гудит, то ли приветствуя нежданного гостя, то ли грозя. Спустя минуту Алексей идёт по дороге мимо конторы водоканала, обходит ограждение и оказывается на территории кладбища. Здесь так холодно, что дрожь пробирает. Будто под ногами не земля, а толстый слой льда, припорошённый песком. Алексей внимательно смотрит вниз — старое кладбище вот уже несколько лет является местом сбора наркоманов, наступить на шприц — плёвое дело. Здесь «нарики» общаются, рассказывают последние новости, делятся рецептами и выясняют отношения. Когда страсти улягутся, ширяют друг друга и наступают минуты — иногда часы! — блаженной отключки, т. е. «нирваны». Возвратившись из мира грёз в мир грешный, разбредаются по домам — ну, у кого ещё есть, конечно, дома! — набираться сил, которых с каждым днём все меньше. Коллектив наркоманов редеет по естественным причинам, но появляются новые адепты балдежа и местные цыгане этому активно способствуют. Конечно, не все цыгане наркоторговцы, но если испокон веку неработавшая семья цыган вдруг обзаводится роскошной виллой, это наводит на размышления! Последнее время по городу поползли нехорошие слухи, что наркоманов кто-то убивает. Мол, поэтому их не видно на улицах среди бела дня, ховаются по хатам.

Мимо плывут покосившиеся кресты заброшенных могил, железные ограды скалятся острыми концами прутьев, будто последний рубеж обороны мертвецов, в промежутках грозно темнеют стволы осин. В минуты, когда ночь ещё не ушла, а утро не наступило, особенно остро чувствуешь, что ты чужой в городе мёртвых. Тебя никто здесь не ждёт, за тобой наблюдают враждебно и с опаской … не люди. Тропа поворачивает, прячется в сумраке, ржавая ограда заброшенной могилы закрывает проход. А дальше и не надо! Вот она, родовая усыпальница цыганского барона. Алексей подходит ближе, земля под ногами слегка прогибается, будто дёрн на старом болоте, руки ложатся на ограду. Железо больно впивается в кожу, но Алексей словно не чувствует — дверца склепа действительно открыта! То есть сварной шов разошёлся, кусочки окалины валяются на земле, сколы блестят свежими краями. Причём ручки на дверце нет! «Как же открывали-то? — недоумевающе подумал Алексей. — Изнутри, что ли, вышибли? Силен старый барон»! Пальцы коснулись перекладины калитки, оградка послушно распахнула вход, чуть слышно скрипнули петли. Алексей сделал шаг. Раздался хруст, будто в кустах завозился пёс, порыв ветра тряхнул верхушки осин, тьма сгустилась вокруг. От внезапно накатившего холода мышцы свело судорогой, дрожь пробежала волной по телу. «Ещё солнце как следует не взошло, а уже тучи, — с досадой подумал Алексей. — Темно так, в склепе-то, без фонаря нечего и соваться». Махнул рукой, отступил от склепа, пальцы соскользнули с перекладины калитки. Словно повинуясь неслышимой команде, дверца вернулась на место, тихо лязгнуло железо. Алексей поднял воротник курточки, спрятал ладони в рукава. Приду позже, решил он, когда потеплеет. И с фонарём.