Твари Господни - [31]

Она положила тонкую ученическую тетрадку на поднятое колено, раскрыла, и стала быстро записывать характеристики прибора, которые считала из головы инженера. Если честно, это была для нее совершеннейшая китайская грамота, удержать которую в голове надолго не представлялось возможным. Поэтому Лиса очень спешила, копируя изъятые из чужой памяти совершенно непонятные ей схемы, формулы, включавшие отдаленно знакомые символы и греческие буквы, и длинные столбцы бессмысленных чисел. Попутно, она записывала на полях, какие-то фамилии и имена, иногда со званиями, а иногда и без, и описывала приметы этих людей, если таковые ей запомнились. Было там и несколько адресов и телефонов, но имеют ли они отношение к делу, Лиса не знала, однако, лихорадочно заполняя страницу за страницей своим корявым детским почерком, она уже знала со всей определенностью, что сегодня на ночном шоссе случилось чудо, и ей в руки попало нежданное богатство, истинную ценность которого она не могла сейчас даже оценить.

– Все, – сказал Алекс, разгибаясь (он писал, согнувшись, подсвечивая себе маленьким фонариком). – Я вырву эти странички?

– Рви, – разрешил Черт.

– Давай сюда, – сказала Лиса и протянула руку.

Алекс вырвал странички из блокнота, аккуратно сложил, и, предварительно вернув блокнот Черту, передал через плечо Лисе.

– Ты наши физиономии подправил? – спросила она, вкладывая маленькие листки с нарисованными на них электронными схемами в тетрадку.

– Могла бы и не спрашивать, – обиделся Алекс. – Все путем! Как Пика мне вас "показала", так и подправил. Черт – блондин, образцовый русский пахарь, я пьяный мужик лет под пятьдесят, а вы обе затраханные жизнью доярки.

– Не обижайся, – попросила, сбавив обороты, Лиса, убирая сложенную вдвое тетрадку в карман. – Я еще не отошла просто. Я там, одну женщину искалечила, между делом…

– Мне начинать плакать? – спросил Черт.

– Не надо, – усмехнулась Лиса. – Сделанного не воротишь, а девушка должна была думать, во что впуталась. Силком в Военно-Техническое бюро только наших волокут.

"Мне нужен Фарадей, – поняла она вдруг. – Не зря же он третий день в голове мелькает".

"Если он, конечно, жив, – добавила она через минуту и, обдумав эту мысль, решила, что так оно и есть: очевидно, Кайданов был жив. Оставалось всего ничего – его найти.

Глава 4 Петербург! Я еще не хочу умирать ( 28-29 сентября 1999 )

1

"Петербург…" – за окном шел дождь. Уже не проливной, как ночью, а мелкий, обычный.

"Бесконечный, вечный…" – заштрихованная ниточками медленно плывущих к земле капель, старая петербургская улица казалась чужой и суровой.

"Почему я не удивляюсь?" – Лиса достала из пачки, лежавшей на подоконнике, очередную сигарету и закурила.

Внизу, разбрызгивая воду из луж, проезжали редкие автомобили, да пробирались вдоль домов, как будто опасались артобстрела, одинокие прохожие.

"Чужая территория, – подумала она с тоской. – Территория войны".

В Ленинграде, сколько Лиса помнила себя в этом городе, всегда шел дождь. Дождь, сырость, тоска.

Ее смущало лишь то, что в голове крутилась совсем не подходящая к случаю старая песенка Аллы Борисовны:

"Я вернулась в мой город, знакомый до слез… "

Казалось, песенка крутилась в голове просто так, но возможно, все это было неспроста. Иди, знай, может быть, это душа вещует? Или Алла Борисовна Приходько навеяла?

"Просто так только мухи родятся, – сказала себе Лиса. – Как там дальше у Осипа Эмильевича?[19]У меня еще есть адреса?"

В дверь постучали. Тихо, но не робко, скорее интеллигентно.

– Да, Мария Игнатьевна! – громко сказала Лиса. – Входите, пожалуйста!

Дверь, покрытая белой облупившейся краской, скрипнула, отворяясь, и в проеме появилась маленькая аккуратная старушка с седой кичкой на голове.

– Извините, Наташенька, что беспокою, – Мария Игнатьевна явно была смущена тем, что нарушает ее покой. – Но я подумала, вы, возможно, проголодались с дороги, а у меня вот, как раз, грибной суп…

– Спасибо, милая Мария Игнатьевна! – улыбнулась Лиса. – Спасибо, родненькая. И ничего вы меня не беспокоите, и суп ваш пахнет восхитительно – я его даже здесь унюхала – но я не хочу сейчас. Честное слов! Вы ведь не обидитесь на меня?

– Ну что вы, Наташенька! – все было бы ничего, вот только глаза у старушки были такие, что выть хотелось. Выть и убивать!

"И такие есть, – с тоской подумала Лиса, изо всех сил улыбаясь старушке. – И сколько их таких?"

Они добрались до Питера ранним утром, поколесили по городу, "отрабатывая" возможную слежку, но все было тихо, и Черт наконец вывез их на Петроградскую сторону и медленно поехал, сворачивая с одной улицы в другую. Первой нашла приют Пика, прихватившая заодно и Алекса, который в таких делах был абсолютно беспомощен, а еще минут через пять настала очередь Лисы. Черт как раз притормозил, чтобы дать Лисе "взять" тощую высокую старуху в доисторическом плаще, вышедшую под дождик, по-видимому, чтобы выгулять собаку, когда в голове у Лисы – а значит и у Черта – раздался холодный и властный "голос".

– Если надумали воевать, то вам лучше убраться с моей улицы, – "сказал" некто, остающийся невидимым и непознанным.

–