Твари Господни - [145]

– Мне зарыдать? – Спросил он сухо, беря себя в руки, что, на самом деле, означало, еще сильнее сжать стальные тески воли, привыкшей держать вечный ужас.

– У тебя не получится, – грустно улыбнулась Рэйчел и тяжело вздохнула. – Не сейчас, не сразу, но, может быть…

Она не договорила.

"Когда-нибудь, – мысленно закончил за нее Кайданов. – Или никогда. Дочь? Ребенок? Эта взрослая женщина? Нюхачка?"

Честно говоря, никакой радости это известие ему не принесло. Оно и понятно, не с чего тут радоваться. Да и потрясения он не испытал тоже. Скорее, раздражение, злость…

– Она нюхачка, – сказал он и вспомнил вдруг старый советский фильм. "Майор Вихрь", кажется.

"Что-то такое", – он напряг память и вспомнил наконец ту сцену из старого черно-белого фильма о героях разведчиках.

Старый немецкий журналист в военной форме разговаривает с молодым эсэсовским офицером и рассказывает тому, что на самом деле он не сирота, воспитанный партией, как считал сам, а сын расстрелянного фашистами немецкого коммуниста.

"Н-да, оборот!"

– Она несчастная девочка, – покачав головой, возразила Рэйчел. – Сирота при живом отце.

– Я не знал, что у меня есть ребенок.

"Или не хотел знать… Ну и что? Ей, всяко разно, должно быть за двадцать…"

– Ты ничего не испытываешь?

Хороший вопрос.

"А если сказать ей правду?"

– Ну почему же, – таким же ровным голосом, каким говорила и сама Рэйчел, ответил Кайданов. – Испытываю. Злость и раздражение.

– Извини, – сказал он через мгновение и, не объясняя, что имел в виду, резко повернулся и вышел из спальни.

2

Казалось, до ночи так далеко, что все от безделья просто с ума посходят, но вышло, беспокоилась зря. Ничего страшного не произошло, и ожидание оказалось не в тягость. И то сказать, каждому, верно, нашлось о чем подумать. Да и между собой поговорить – не в Чистилище, а вживую – редкая удача. Тем более, одни и не знакомы были вовсе, а другие столько лет не виделись, что и двух дней мало, чтобы и в себе самих и в своих отношениях разобраться. А вопросы… Что ж, те вопросы, на которые обещал ответить Виктор, могли и обождать. Столько лет ждала, большую часть времени, не зная даже про их существование, что теперь могла и не торопиться. Некуда было торопиться, да, и положа руку на сердце, возможно, не за чем. Правда могла оказаться – и, как чувствовала Лиса, скорее всего, окажется – такой, что лучше и не знать. Но взялся за гуж, как говориться…

"Посмотрим". – Лиса вошла в гостиную и через силу улыбнулась присутствующим.

Что с ней происходит, она так до конца и не поняла. Однако то, что она очень сильно изменилась не только внешне, но и внутренне, и продолжала меняться даже сейчас – знать бы еще в каком направлении – Лиса вполне осознавала. Отдавала себе, так сказать, в этом полный отчет, но и только. Ни страха, ни переживаний по этому поводу она не испытывала. Разве что раздражение иногда, как вот сейчас, например, когда в очередной раз заметила, как легко и без видимой причины меняется у нее теперь настроение. Но даже это мимолетное раздражение, и то возникло не столько из-за самой смены настроения, сколько из-за того, что, принимая во внимание, присутствие в гостиной других людей приходилось делать над собой пусть и легкое, но усилие.

– Добрый вечер! – Сказала Лиса, с улыбкой обводя взглядом просторную комнату.

Все были в сборе и ждали, по-видимому, только ее. Свет не включали. Для разнообразия, вероятно, или для торжественности, сидели при свечах. Получилось красиво и даже несколько таинственно, хотя какая уж тут таинственность при их-то способностях?

– Я опоздала…

– Не страшно, – ответно улыбнулся Виктор. – Мы никуда не спешим, но раз все уже в сборе, тогда вопрос по существу. Как пойдем в Город, вместе или каждый сам по себе?

– А разве можно вместе? – спросил Кайданов, наливая себе коньяк.

– Можно, – усмехнулся Виктор. – Но трудно. Однако есть такие умельцы…

Виктор фразу не закончил, но Лиса неожиданно поняла, что, не завершив ее вслух, он, тем не менее, додумал ее про себя, но не для себя, а для нее.

"Ты и Дженевра, – сказал он ей, к ней, Лисе, и, обращаясь, хотя на нее сейчас даже не смотрел. – И аз грешный".

И подмигнул.

"И что это значит?" – Но мысль уже стремительно неслась вперед, сопоставляя, анализируя, доставая из кладовых памяти и подбрасывая в топку мышления любые, пусть и самые мелкие, неважные на первый взгляд, факты и фактики, когда бы и где Лиса их ни обнаружила.

– Если мы пойдем туда во плоти, – сказала она осторожно, еще не полностью уверенная, что догадка, мелькнувшая мгновение назад, верна, и уж тем, более не зная наверняка, как воплотить ее в реальность, если все так, как вдруг примерещилось, и обстоит. – Если мы пойдем туда во плоти, то и о телах заботиться не придется.

– Именно это я в виду и имел, – довольно ухмыльнулся Виктор, что при суховатом строе его лица выглядело несколько зловеще. – Но тогда, дамы и господа, или придется показывать "городу и миру" свой истинный облик, или надевать личину уже на месте. Выбор за вами.

На самом деле, как понимала Лиса, вопрос был обращен к троим – к ней, Герману и Рэйчел – потому что Дженевра и Персиваль все равно сделают так, как решит Виктор.