Тувинские народные сказки - [52]
Скоро на склон стали приходить ханские пастухи и слуги — все хотели послушать чудесное пение, в котором были щебет и свист всех таежных птиц и голос таежного ветра, гудящего в вершинах древних кедров.
Однажды хан подумал: «Что это такое: каждое утро и дети, и пастухи, и слуги — всё устремляются к Каргыра-Карангыты-тайге? А возвращаются только к вечеру. Что они там делают?» И стал всех расспрашивать.
— Мы слушаем Оскюс-оола, поющего песни тайги, — ответили пастухи.
— Мы слушаем Оскюс-оола, поющего песни тайги, — ответили дочери. — Мы приносим ягоды и орехи, которые собирает за нас Оскюс-оол.
— А мы приносим мясо и шкуры зверей, которых убивает Оскюс-оол, — ответили сыновья.
Хан подумал: «Когда-то на склоне тайги жили старик со старухой. У них был конь Ак-Сара. Когда старику было семьдесят лет, а старухе — шестьдесят, у них родился сын. Через два месяца умерла старуха, а еще через шесть месяцев — старик. Неужели выжил Оскюс-оол? Как он выжил?.. А теперь он лучше всех охотится и поет песни тайги!» И черная зависть перевернула душу хана.
— Ну что ж, — сказал он, — если этот Оскюс-оол подходяще играет и сносно поет горлом, приведите его сюда.
Слуги прибежали к Оскюс-оолу.
— Бай-хан приказал тебе прийти! — сказали они.
— Когда хан зовет, простой человек не идти не может, — ответил парень. Он сел на Ак-Сара-коня и поехал к хану.
— Здравствуйте, хан, здравствуйте, ханша, — сказал он.
— Как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище? — спросил хан.
— Я— Оскюс-оол. Живу на склонах Каргыра-Карангыты-тайги.
— Ну, а как ты играешь на игиле? Как ты поешь? Мы хотим послушать, — сказал хан.
— Я играю только, когда захочу, — ответил парень, — и когда захочу — пою.
— Сыграй и спой сейчас, — попросил хан, все еще не веря, что услышит настоящее пение.
Оскюс-оол запел. Из его горла вырывались голоса всех птиц Каргыра-Карангыты-тайги. Казалось, таежный ветер запутался в вершинах древних кедров. Притихли сороки и вороны, которые кружились над стойбищем. Женщины плакали, а мужчины боялись шелохнуться. Хан и ханша были как во сне. Тридцать дней — один месяц, шестьдесят дней — два месяца, девяносто дней — три месяца звенел голос Оскюс-оола над зеленой тайгой!
На звуки горлового пения собралось все ханство. И хан сказал:
— Я отдаю за Оскюс-оола свою прекрасную младшую дочь! В хороший день, в начале месяца устроим свадьбу.
Он поставил для дочери белую юрту, выделил белый скот из своего скота и добро из своего добра.
Девяносто дней — три месяца веселились люди на свадьбе. Девяносто дней — три месяца восхищались они голосом Оскюс-оола.
А потом Оскюс-оол взял жену, скот, юрту и откочевал на склоны Каргыра-Карангыты-тайги, туда, где жили его отец и мать. Он ухаживал за скотом и пел песни тайги, и ветер через перевалы разносил его голос по всем горам и долинам нашей земли.
Пока жил Оскюс-оол со своей прекрасной женой, удлинились овраги, углубились лощины.
Бытовые сказки
Было это раньше раннего, древнее древнего. В верховьях Кара-Хема жил Караты-хан, а в устье — лама с двумя послушниками. В среднем течении реки в чуме из коры лиственницы жил бедный рыбак Оскюс-оол. У него была огромная черная злая собака.
Лама каждый день думал: «Как бы взять в жены прекрасную дочь Караты-хана, Сияющую красавицу? Как ее увезти? Ехать свататься нельзя. Запрещает закон. Надо хана обмануть. А как его обмануть?» И наконец придумал. Он приехал к Караты-хану. Когда они сели пить — незаметно всыпал ему в араку белый порошок, сделанный из ядовитой травы. И поскорей уехал, чтобы хан заболел без него.
Только он вернулся домой — прискакали ханские слуги.
— Скорее, достопочтенный лама, скорее садитесь на коня! Наш хан тяжело заболел! — сказали они.
— Сейчас возьму лекарство — сказал лама и побежал к послушникам.
— Мои верные послушники! — сказал он. — Я еду к хану. По Кара-Хему я скоро спущу большой сундук, обтянутый кожей. Стойте у реки и караульте, чтобы его не пропустить. Поймайте этот сундук и принесите в мою юрту. Но не вздумайте открывать без меня!
И лама уехал вместе с ханскими слугами. Он пришел к больному хану и начал бросать гадальные кости.
— О хан, у вас страшная болезнь, — сказал он. — Очень скоро вы должны умереть. Эрлики в нижнем мире уже знают об этом и приготовились вас встречать… Но вместо вас можно послать в нижний мир другого человека. Этим человеком может стать только ваша единственная дочь. Надо посадить ее в сундук, обтянутый кожей, и пустить вниз по Кара-Хему.
— О, что ты, что ты, достопочтенный лама! Свою единственную юную дочь я в воду не брошу. Уж если умирать, то пусть я умру, я ведь старик, — сказал хан.
Лама снова подсыпал яду — совсем хана скрутило. А сам собрался уходить.
— Постой, постой! — закричал хан, — я больше не могу терпеть боль. А жизнь — ох, как дорога! Я согласен. Отправляй мою дочь в нижний мир, только избавь меня от мучений! Я, я должен жить, а не она. Ведь она не сможет сесть после меня на почетное место — управлять ханством и вершить суд, она не сможет стрелять в тайге дикого зверя… Ох, спаси!
Лама положил ханскую дочь, Сияющую красавицу, в большой черный сундук, обтянул его кожей коровы и пустил вниз по Кара-Хему. А хану подсыпал порошок, который выгоняет яд. Хан сразу поправился.
