Турнир - [33]

Медленно смахнув с лица челку, снова киваю. Он прав.

– Если Данзо хотел спровоцировать нас, то ты подтвердил его теории. Сейчас он не станет давить, о нет, ты больше не послушная кнопка, ты – живая единица. Человек, которого можно направить в нужную сторону. И если ты закроешься от меня, то пойдешь по дорожке, которую для тебя топчут. Еще раз повторюсь. Я. Тебе. Не. Позволю.

– Почему ты думаешь, что я изменился? Не хочешь признавать, что я с самого начала был таким? То, что ты называешь моей темной стороной, всегда существовало. Это не другой я, это я и есть. С самого начала. С моим демоном можно договориться, но суть не меняется. Я хочу, всегда хотел быть лучше, выше этого. Я взялся за птичьи перья и левитацию только ради улыбок. Но перед тем, как это произошло, мне пришлось смыть кровь со своих рук. И пусть после нашей первой встречи я смог поверить в то, что могу быть лучше, прошлого не изменишь. Ты не такой, Саске, внутри ты…

Перевожу взгляд на висящие рядом картины.

– Добрый. Ты замечательный. Ты искренне любил брата, и я уверен, обожал своих родителей. Это твое внешнее зло – всего лишь Маскарад, театр и великолепная постановка. Занося кулак, ты просто защищаешься и никогда не преследуешь цель причинить боль. Сначала ты защищал себя, а потом – меня. В тебе нет ничего уродливого, как бы ты не пытался убедить в этом весь мир. Я знаю. Именно поэтому я готов быть кем угодно ради тебя. Хоть самим Дьяволом, Саске. Я все отдам за одну твою улыбку. Ты можешь злиться, можешь прямо сейчас нести свой нож или вообще закрыть меня тут. Можешь избить, если полегчает. Я готов поддаваться тебе во всем, начиная с секса и заканчивая жизнью.

Несколько минут мы молчим, просто внимательно разглядывая друг друга. Его взгляд смягчается, и выражение лица становится прежним.

– Сейчас я оставлю тебя здесь. Когда выйдешь, скажешь, кто мы теперь друг для друга. Хочу услышать новую версию, потому что это уже не семейные отношения.

Всё. Он разворачивается и молча уходит, безнадежно погрузившись в свои мысли. Как только шаги затихают, я несмело придвигаю стул к компьютеру и сажусь, пытаясь обуздать ураган чувств в груди. Ну и разговорчик получился – ничего не скажешь. Наверное, самый честный за все четыре года.

С одной стороны эта забота даже приятна. С другой – ужасна. И пугает. Только вот выбора нет, остается слушать и терпеть.

На самом деле меня интересует только одна папка из всей учиховской коллекции. Последняя. Так как сам я практически ничего не помню, хотелось бы знать, что произошло тем вечером. Мои мысли мечутся бешеными искрами, а запись открывается словно нехотя, подтормаживает. Затем на экране появляется четыре изображения, по количеству камер.

От воспоминаний по телу ползут пугливые мурашки.

Первые несколько часов приходиться промотать, там ничего интересного. Останавливаю запись как раз в тот момент, когда Дейдара толкает меня на постель. Странное ощущение – смотреть и видеть, что происходило, но не помнить и половины. В упор не помню, как пытался его оттолкнуть, не помню, как Дейдара дергал меня за волосы. Внутренности словно покрываются ледяной коркой, но и удалить видео, не посмотрев, я не могу. То ли мазохизм опять проснулся, то ли желание освежить всё в памяти и вспомнить, за что я ненавижу таких людей.

Сложно представить, каково было Саске. Если бы всё было наоборот, я – за экраном, а Учиха – в чьих-то руках, мне бы уже тогда сорвало резьбу. Первым делом я пошел бы не спасать Саске, а убивать Дейдару, чтобы такого больше никогда не повторилось. Вот она, простая и понятная разница между нами. От понимания, что моя черная ярость когда-нибудь может коснуться Учихи, становится так страшно и больно, что я едва сдерживаю порыв куда-нибудь сбежать. Идиот. Господи, какой же идиот…

Послушно досмотрев до конца, одним движением выделяю все папки на столе и удаляю. А затем чищу корзину.

Чтобы как-то отвлечься от невеселых мыслей, далее лезу в тайник Саске. Здесь не так уж много вещей – в маленьком шкафу педантично собрана всякая мелочь, добытая из наших давних стычек. Скрепки, какие-то фигулины, мелочевка и даже одна засохшая красная розочка. И как он умудрился ее стащить?

Рядом в прозрачной коробочке лежит кольцо. Видимо, ранее принадлежавшее Итачи. А под ним - какая-то тетрадь. Аккуратно смахнув коробочку, вытаскиваю тетрадку на свет.

По первой же странице видно, что здесь личные заметки. В начале указано, что эти записи рекомендовал делать школьный психолог. Учиха записывал свои ощущения, но это совсем не похоже на дневник. Так, разные мысли, обрывки воспоминаний. Хочется окунуться в них, но почему-то страшно. С другой стороны, я и так знаю, что там ничего компрометирующего. Может быть, потом залезу, когда буду готов узнать о нем что-то еще.

В глубине шкафика замечаю свой старый сотовый, который разбился во время землетрясения. В другом углу еще несколько предметов, но о них мне ничего не известно.

Ладно, пожалуй, на этом все. Тайны иллюзиониста – святое, к ним я не стал бы прикасаться без крайней необходимости. Да и что-то очень сильно смутило Саске, когда он пытался объяснить, что лежит в шкафчиках. Зная его, могу со стопроцентной уверенностью сказать, что он пытался разгадать мои фокусы. Изучал их, пытался повторить, понять. Ничего удивительного, я тоже этим занимался. Хоть и не планировал использовать его уловки в своих программах.