Туркестанцы - [2]

8 января 1918 года кавалерийские полки дивизии совместно с латышскими революционными частями, отрядами Сиверса и Саблина освободили Ростов. Позже дивизия была отозвана в Москву и реорганизована в 1-ю Московскую кавалерийскую дивизию. Меня назначили командиром 1-го Московского кавалерийского полка.

Пальмгрем расспрашивал меня о боях, в которых мне довелось участвовать. Я рассказал о действиях 12-й стрелковой дивизии, которой был придан мой полк, об отступлении к Воронежу, о тяжелых арьергардных боях, которые приходилось нам вести. Пальмгрем внимательно слушал, интересовался, как использовалась конница на Южном фронте и как было организовано управление кавалерийскими соединениями.

— Ну что ж, вы вполне можете командовать кавалерийской бригадой, — сказал он в заключение и посмотрел на Киселева.

— Вполне, — согласился тот.

Я понял, что наша беседа была для меня своеобразным экзаменом. Ознакомив меня с оперативными сводками, Пальмгрем сказал.

— Через час вас примет командующий фронтом Михаил Васильевич Фрунзе. Будьте готовы к беседе с ним.

Никаких дел у меня в штабе не было, и я решил побродить по городу. Улицы и дома Самары еще сохраняли следы недавних боев с белыми — поврежденные снарядами крыши, обитая пулями штукатурка. Волга уже покрылась льдом, и суда стояли в затоне. Я шел и думал о предстоящей встрече с командующим. До при-бытия в Самару я не знал Фрунзе и ничего не слышал о нем.

О командире можно судить по тому, как выглядит его штаб. В штабе Туркестанского фронта, несмотря на то что он был создан недавно, чувствовался образцовый порядок. Честно говоря, это поразило меня, не очень избалованного четкостью штабной службы. По оперативным сводкам я догадывался, что на фронте назревают важные события и что сидеть без дела не придется.

В назначенное время я был у Пальмгрема. Он повел меня к командующему.

М. В. Фрунзе сидел за столом и что-то писал. Когда мы вошли, он поднялся из-за стола и посмотрел на меня умными, проницательными глазами. После обмена приветствиями Фрунзе сел и Пальмгрем стал докладывать обо мне. А Михаил Васильевич слушал и поглядывал на меня. Все в нем было естественно и просто, располагало к откровенности, и в то же время от него исходила какая-то особенная внутренняя сила, не позволявшая ни на секунду забыть, что перед тобой командующий фронтом.

М. В. Фрунзе был полководцем ленинской школы. В нем счастливо сочетался талант военачальника с качествами крупного государственного деятеля, беско-нечно преданного интересам пролетариата, идеям марксизма-ленинизма.

Выслушав Пальмгрема, Фрунзе предложил нам сесть.

— Где вы жили до войны? — спросил он.

— В Средней Азии.

— А точнее?

— В Ашхабаде.

Под усами у Фрунзе промелькнула довольная улыбка, и я понял, что мой ответ чем-то ему понравился.

— Может быть, вы и какой-нибудь местный язык знаете?

Я ответил, что владею узбекским и туркменским языками.

— Замечательно! — воскликнул Фрунзе и тут же заговорил со мной по-киргизски. Правда, между киргизским и узбекским языками есть некоторая разница, но мы понимали друг друга.

Фрунзе превосходно знал обычаи среднеазиатских народов и условия, в которых предстояло действовать войскам фронта.

— Наша задача — разъяснять трудовым массам Средней Азии, что царизм одинаково враждебен как русскому рабочему классу, так и трудящимся массам Туркестана. Русский красноармеец должен на деле доказать, что он друг и товарищ узбекского дехканина и туркмена пастуха в их национально-освободительной борьбе, — говорил Фрунзе.

Выйдя из-за стола, Михаил Васильевич подошел к карте и коротко рассказал о положении на фронте.

Пока Фрунзе говорил, в моей памяти всплывали картины недавнего прошлого Туркестана.

…Колонизаторская политика царизма, наследником и преемником которой стало Временное буржуазное правительство, была ненавистна народам Средней Азии. Эта политика не только разоряла дехкан присоединенной к России во второй половине XIX века части Туркестана, но и способствовала сохранению феодализма и деспотической власти в Бухарском и Хивинском ханствах.

Весть о победе пролетариата в центре России быстро облетела всю Среднюю Азию.

14 ноября 1917 года трудящиеся Ташкента подняли под руководством большевиков восстание, арестовали представителей местного буржуазного правительства, возглавляемого генералом Кравченко, — и провозгласили Советскую власть…

В апреле 1918 года VI Всетуркестанский съезд Советов объявил Туркестанский край Автономной Советской Социалистической Республикой.

С первых дней своего существования единственная в Средней Азии Советская республика подверглась яростным атакам контрреволюции. Обстановка осложнялась тем, что на протяжении 1918–1919 годов Советский Туркестан был — отрезан от РСФСР армиями Колчака. Советская власть сохранилась лишь в городах, где была большая рабочая прослойка. Сформированные из рабочих и революционно настроенных семиреченских казаков, а также из преданных Советской власти и наиболее сознательных дехкан войска молодой республики, находясь в полном окружении, вели бои с английскими интервентами, белогвардейскими генералами и местными басмачами.