Туркестан в имперской политике России: Монография в документах - [17]
В современных публикациях чаще всего используется русский перевод этого документа, тогда как оригинал написан на чагатайском/узбекском языке буквально через две недели после его завоевания[48]. Однако в сравнении с оригиналом в русском переводе допущены сокращения и искажения смысла. Поэтому мы привели здесь полный и более корректный перевод этого документа с сохранением особенности стилистики, религиозной риторики (которой в русском варианте документа почти нет), официальных штампов, включая формы передачи имен и должностей.
По содержанию и требованиям представленный текст «Обращения» следовало бы ожидать скорее от мусульманского военачальника или правителя, кто завоевал бы Ташкент, но никак не от русского генерала, кто через несколько лет будет «отстаивать православную веру против ислама» и пожалеет об упущенных возможностях водрузить «христианское знамя» над константинопольской церковью/ мечетью Святой Софии[49]. Тем не менее «Адрес» Черняева можно рассматривать как разумный дипломатический ход, вполне способный успокоить общественное мнение в только что захваченном городе, а самое главное – преодолеть конфессиональные тревоги мусульман за «веру и обычаи»[50]. Похоже, что подчеркнутая мусульманская риторика Черняева неслучайна и он серьезно советовался со своими советниками, кто был хорошо осведомлен в предписаниях шариата и знал все прецеденты отклонения от него, какие имели место в Ташкенте.
М. Черняев в своем «Обращении» взял на себя обязательства, которые заведомо не могли быть исполнены, либо не исполнялись в будущем. Например, это касается обещания не облагать хараджем «и другими [налогами] до скончания жизни на Земле». Некоторые другие обязательства (отказ от постоя солдат, не входить в дома мусульман без разрешения хозяев и проч.) явно перешли из мирного договора с горожанами сразу после завоевания Ташкента, однако неукоснительно исполнялись[51].
Следуя местной традиции, Черняев заказывает себе печать с арабским шрифтом уже в 1862 г., то есть во время начала операции по «соединению Сибирской и Сырдарьинской линий»[52]. Следующая печать с арабским шрифтом (но на чага-тайском/узбекском языке), с датой 1865 г., поставлена на упомянутом «Обращении» к ташкентцам. Обе они изготовлены в подражание русским печатям, курсивным, но не совсем профессиональным (скорее даже ученическим) почерком. Однако в том же 1865 г. Черняев заказывает следующую печать местным (скорее всего, ташкентским) мастерам. Они изготовили для него вполне традиционный для Трансоксании «мухр», который теперь выглядел вполне «по-мусульмански» и, согласно традиции, был написан красивым и профессиональным почерком наста′лик[53]. Очевидно, что М. Черняев действительно старался подражать именно мусульманскому правителю, не только содержанием самого «Обращения», но и его истинно мусульманским слогом, внешними атрибутами, в том числе привычной печатью мусульманского типа.
Совсем иначе поступал и писал свои «Обращения» к местным жителям другой завоеватель Туркестана – К. П. фон Кауфман. Они написаны в форме ультиматумов. Для примера мы привели здесь его «Прокламации» жителям Самарканда и Бухары. В них фон Кауфман явно играет роль благородного завоевателя, желающего защитить самаркандцев и бухарцев от «произвола ханов»[54]. Он, как и Черняев, тоже обещает «мир и спокойствие» простым гражданам, но только тем, кто не сопротивляется. Генерал обращается от имени Белого царя и пытается доказать преимущество нового подданства. Самая часто повторяющаяся фраза в них: «Цель войны Белого царя есть мир, а не завоевание». Фон Кауфман обещает, что все будут «жить, как и прежде», свободно заниматься торговлей, «молиться в своих мечетях, судиться по шариату».
Раздел заключает уведомление фон Кауфмана о походе на Хиву (1873 г.). Генерал-губернатор с удовлетворением отмечает об «установившихся правильных отношениях между Бухарой и Россией» (то есть признание протектората) и уверяет, что этот поход тоже совершается во имя мира.
Таким образом, несмотря на разные подходы завоевателей Туркестана и Средней Азии, их легитимация собственно интервенции имеет общие черты. Перед нами пример скорее «азиатской» политической легитимации, имеющей вид декларации, в которой завоеватель заявляет о стремлении заменить несправедливого хана (хакима) на справедливого, в данном случае «Белого царя», чтобы дать «туземцам» «более лучшее управление» [55].
Б. М. Бабаджанов
[Обращение Черняева к ташкентцам][56]
В дату тысяча двести восемьдесят второго года [хиджры] шестого числа месяца сафар в пятничный день[57] по велению Великого[58] Белого падишаха Александра[59], мы – [Военный] Губернатор Черняев[60] – обращаемся к вам с такими словами.
О, жители Ташкента!
Вершите свои дела, не отступая ни в коем случае ни йоту от повелений Благословенного и Всевышнего Бога и разъясняющего религию (пророка) Мухаммада – благословения и приветствие Аллаха ему и всей его семье! – а так же, не отступая от предписаний благородного шари′ата Пророка и его сподвижников – благословение и приветствие им! Исполняйте [свои] обычаи, как это издревле было принято в этом краю. Читайте пятикратную молитву вместе с общиной и не нарушайте ни на минуту время их исполнения.
