Турист - [46]

— Почти, — я не стал углубляться в детали. — Могу я спросить…

— Почему я интересуюсь?

Я кивнул. Мисс Харт невесело улыбнулась.

— Когда я увидела тебя, мне почему-то вспомнился мой дом. Ты обладаешь таким… особым запахом… уюта, защищенности. Нет, мне не стыдно говорить такие слова, — Рита протерла последнюю вымытую тарелку и повернулась ко мне. — Я намного старше тебя, и у меня нет юношеских комплексов. Я говорю то, что думаю. Ты напомнил мне о доме.

— Никогда бы не подумал, — я неловко усмехнулся. — Где твой дом?

— Израиль, — она включила чайник и присела за стол. — Моя семья пришла в ужас, когда я сообщила им, что полюбила американца и собираюсь жить с ним. Я так и улетела в США, без благословления родителей. Мы с Эдгаром поженились, и через год у нас родилась Эстер. На этом история заканчивается. Болезнь Эти оказалась слишком тяжелым испытанием для Эдгара, и через год он нас оставил. Я работала и выживала ради своей девочки. В том, что она знает три языка, учится программированию, оканчивает среднюю школу, есть моя заслуга. Мне есть, за что благодарить Бога.

— Да, — согласился я.

Мы помолчали. Рита заварила чай и поставила две чашки на стол.

— Ты никогда не думала о том, чтобы вернуться домой? — спросил я. — Ведь тебя здесь ничто не держит.

— Мой бизнес, — мисс Харт пожала плечами. — Здесь у меня есть дом, своё дело, над которым я так долго работала, налаженный быт. Что ждет меня дома?

— Семья, — не раздумывая, ответил я.

— Я не уверена, что семья всё ещё ждёт меня, Олег, — Рита обхватила чашку руками, посмотрев в сторону. — Я давно не общалась с ними.

— Что мешает тебе сегодня же связаться с ними? — удивился я. — Прекрасный повод — у Эти день рождения. Между вами не произошло ничего настолько ужасного, чтобы об этом нельзя было забыть теперь.

Рита посмотрела на меня с легкой улыбкой. Так смотрят на ребёнка, который ещё верит в Деда Мороза. Я опустил взгляд.

— Дома у вас будет больше гостей, — сказал я. — И Эти не будет одна.

Когда я снова поднял глаза, Рита больше не улыбалась. Она выглядела очень серьезной и даже отстраненной, когда сказала:

— Я действительно соскучилась по семье. Может, ты прав. Сегодня прекрасный повод позвонить домой.

Когда я уходил от них, меня не покидало странное чувство. Я не знал, стоило ли мне вмешиваться в их тихую жизнь, но мне казалось, что эта встреча что-то изменила во мне. Я тогда ещё подумал, что остаться нормальным в мире, где все сошли с ума, можно, только оказавшись на месте такой, как Эстер. Я от всей души пожелал этой девочке счастья. Она как никто другой заслуживала этого.

Глава 7

Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, Но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете.

(1 Пет. 4:12–13).

Маркус явился только через сутки. Прошлым вечером четы Меркадо в квартире не оказалось, но чернокожий сосед кубинца, Венустиано Вилья, передал мне ключ от входной двери. Я остановился поговорить с ним, и, на моё облегчение, сосед бородатого капитана оказался более разговорчивым.

— Уехали в больницу, — сообщил он мне. — У Консуэллы начались роды.

— Разве не рано? — удивился я. Мне казалось, у молчаливой кубинки шел шестой-седьмой месяц.

— Рано, — кивнул Венустиано. — Марк просто обезумел. Повез её в какую-то дорогую клинику. Я говорил ему, что там таких, как мы, не принимают, он не слушал. Сказал, у него много денег. Но я знаю лучше, — Вилья вздохнул, пробормотав несколько слов на испанском. — Марк наш капитан, мы все хотим, чтобы было хорошо. У него только одна слабость — эта женщина.

— Она его жена, — я пожал плечами.

— Si, muchacho, но если с ребёнком или Консуэллой что-то случится, мы потеряем капитана, — объяснил Вилья. — А для нас настали тяжелые времена. До сих пор нас не трогали потому, что боялись нашего капитана. Другого такого мы не найдем! Проклятые мексикано лезут в наш район, и только и ждут, чтобы Марк дал слабину. Мы должны что-то с этим делать!

Я поговорил с ним ещё минут пять, а потом зашел в квартиру. Я твердо решил дождаться Маркуса, но прошла ночь и целый день, прежде чем бородач явился домой. Он выглядел усталым.

— Как она? — спросил я.

Маркус молча обошел меня, направляясь в ванную, и закрыл за собой дверь. Я, уже одетый, поскольку собирался в клуб на последний, как я надеялся, разговор с Сандерсоном, ждал его на кухне. Я приготовил крепкий чай, но кубинец, выйдя из ванной, проигнорировал ароматно дымящуюся чашку. Марк полез на верхнюю полку и достал оттуда бутылку без этикетки с темной жидкостью. Я ещё раздумывал о том, что внутри — коньяк, вино или виски, когда Марк, выхлебав приблизительно половину, уселся за стол, и, не глядя на меня, наконец ответил.

— Жива.

— А ребёнок?

— Жив, — после долгой паузы ответил кубинец. — Они положили его под приборы. Он маленький, — Марк помолчал. — Синий. Врачи говорят, не ручаются за то, что выживет. И за то, что у Консуэллы будут ещё дети. Не ручаются. Проклятые палачи.

А потом Маркус сказал то, что наверняка привело бы Венустиано Вилья, и не только его, а весь кубинский район, в ужас.