Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [16]

7	Омер Таир оглы	82	«Взят в плен около местечка Сюрмене за домашней работой»
8	Шевки Мамед оглы	?	«Взят в плен на базаре в Трапезонде»
9	Кириак Кандилиди	?	«Не имея пропуска, идя с ближайшего селения, несли масло, за что и были арестованы»
10	Георгий Кандилиди	?
11	Дмитрий Кандилиди	?

Примечания: 1. В Таблице приведена часть списка из 70 турецких подданных в возрасте от 10 до 82 лет, в отношении которых в сентябре 1916 г. были возбуждены ходатайства об освобождении и возвращении в места постоянного жительства.

2. Места и обстоятельства «пленения» указаны в соответствии со стилистикой и орфографией документа.

Сказанное во многом объясняет тот факт, что поток «мирных жителей», эвакуируемых в тыл вместе с «настоящими» военнопленными, уже с первых дней войны приобрел значительные размеры. Так, 9 ноября 1914 г. из Тифлиса было отправлено в глубь России 113 пленных, в т. ч. 77 гражданских лиц. 12 декабря 1914 г. на Сарыкамышском этапном пункте числилось 103 турецких подданных, из которых лишь 8 являлись военнослужащими, а остальные фигурировали в документах как «простые сельчане», направленные на пункт «разновременно из занятых нашими войсками турецких селений». 20 декабря 1914 г. в Тифлис была доставлена для последующей отправки во внутренние регионы страны партия военнопленных в составе 24 человек, 14 из которых составляли «мирные жители» и т. д.[74] Впрочем, здесь необходимо иметь в виду, что приведенные примеры относятся к периоду Сарыкамышского сражения (декабрь 1914 г. — январь 1915 г.), когда масса аскеров попала в плен будучи еще в гражданском платье, т. к., прибыв по мобилизации в части в разгар боев, эти люди не везде успели получить обмундирование. Данное обстоятельство, разумеется, первым делом обращало на себя внимание газетных репортеров и зафиксировано в целом ряде периодических изданий: «в Тифлис прибыл второй большой транспорт с турецкими пленными, в количестве более 1 200 чел., <…>. Только несколько десятков из них имело облик солдат в форме, остальные производили впечатление голодной и нищей орды»[75]. «Через Карс проследовал поезд с пленными турками. В каждом из 28 вагонов поезда находится более 50 пленных. Поражает отсутствие намека на какое-либо обмундирование, заставляющее предполагать, что имеешь дело не с турецкими солдатами, а с мирными жителями. Однако сопровождающий пленных конвойный объясняет, что это — редиф[76]. Когда их забирали в плен, ни на одном из них не было формы»[77].

Поскольку речь зашла об обмундировании, хотелось бы обратить внимание и на такой вопрос, как пленение турок, использующих русскую военную форму. Немногочисленные факты такого рода отмечены в ходе того же Сарыкамышского сражения, когда страдающие от холода аскеры надевали на себя шинели, снимаемые ими с русских убитых и раненых. Оканчивался такой способ согревания, как правило, тем, чем и должен был оканчиваться — расстрелом на месте, хотя вполне очевидно, что турки действовали по недомыслию, а не в целях введения противника в заблуждение. Что же касается последнего, то единственная информация, которой мы на этот счет располагаем, относится к 25 ноября 1914 г., когда вблизи Одессы было взято в плен 25 (по другим данным — 24) турецких кавалеристов, высадившихся на побережье с целью совершения диверсии на железной дороге. Как сообщала тогда же отечественная периодическая печать, «все высадившиеся были одеты в русскую военную форму, 2 офицера в офицерскую, а остальные в солдатскую»[78]. Уже в наши дни данный факт неоднократно находил подтверждение в трудах столь авторитетного историка, как А. Б. Широкорад[79].

Между тем, в XVIII–XIX вв., насколько нам известно, турки не проявляли заметной склонности к столь низкому коварству. Пожалуй, один лишь И. П. Дубецкий, участник Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., указывает в своих мемуарах на использование оттоманами в бою около роты некрасовцев[80], переодетых в русскую форму[81]. Последнее сегодня вряд ли можно подтвердить или опровергнуть. О событиях же 25 ноября 1914 г. такого не скажешь, ибо сохранились фотографии всех кавалеристов, в т. ч. и обоих офицеров, сделанные тогда же в Одессе и представленные на вклейке настоящей книги… Форма на турках определенно не русская… Полагаем, приведенных иллюстраций достаточно для того, чтобы навсегда поставить в данном вопросе точку. А заодно и смыть с оттоманской армии это грязное пятно.

Переходя к лицам из числа членов экипажей и пассажиров турецких судов, считаем необходимым обратить внимание на специфику данной подгруппы, предопределенную следующими факторами:

1. Уже упомянутым выше неуклонным расширением круга субъектов, признаваемых пленными, что отражено в данных Таблицы 6. Причем в этом процессе, видимо, далеко не всегда использовались достаточно четкие критерии. Например, в феврале 1916 г. ряды турецких военнопленных в России пополнили рыбаки Осман Сулейман, 82 лет, и Сали Осман, 85 лет. Вместе с тем, несколько месяцев спустя, в ноябре 1916 г., более молодой матрос — 80-летний Али Мехмед Муртоза оглы, был признан не подлежащим плену[82].

2. Неполным совпадением взглядов морского и сухопутного командования в вопросе о том, кого именно следует считать пленным, и к какой именно категории пленников должно быть отнесено то или иное лицо. В результате, принимая турок от флота, органы армейского управления в одних случаях сохраняли их статус, в других — изменяли. Так, помощник капитана парохода «Иттихад» Хусейн Исхан Эдхем бей и пассажир того же парохода, майор запаса Джевад Мазхар бей, плененные в июне 1916 г. и отправленные из Севастополя в Екатеринослав «в качестве военнопленных на офицерском положении», похоже, на каком-то этапе оказались «переаттестованы» и сначала попали в группу пленных нижних чинов австро-венгерской армии, а затем, после подачи ими соответствующей жалобы, были интернированы в Рязань, вместе с турецкими военнообязанными