Турецкие народные сказки - [158]

После этого прошло несколько времени. Как раз наступило лето — время черешни. Один из дэвов и говорит богатырю: «Айда, пойдем с тобой, в нашем саду поспели черешни, немного поедим черешен». А тот говорит: «Очень хорошо», встает и вместе с ним идет в сад. Дэв схватил одно из черешневых деревьев⁹ за верхушку, нагнул его, и они вместе стали есть. Так как богатырь крепко ухватился за ветку, то дэв отпустил конец ветки, а ветка поднялась кверху, подбросила вверх богатыря и отшвырнула его по другую сторону. Богатырь упал по другую сторону в кусты, а под ними как раз был заяц; он испугался, выскочил из-под кустов и попал богатырю между ног. А тот поскорее оглушил его и начал приговаривать: «Ах ты, если бы я гулял по той стороне, ты бы убежал, вот как я ловко тебя поймал!» Дэв увидел, что ветка отбросила богатыря по другую сторону, и говорит: «Ой, приятель, ты, должно быть, очень легок, коли эта веточка тебя по другую сторону отбросила: я тебя съем!» А богатырь говорит: «Много ты понимаешь! Я нарочно сделал так, потому что увидел зайца в корнях кустарника; если бы я ходил с другой стороны, он бы убежал, а я так сделал, что сбросил мою тяжесть с ветки дерева, перепрыгнул и оглушил его по затылку». А дэв и говорит: «Нет, я не верю, ты, конечно, слабосильный: я тебя съем». Богатырь видит, что спасения нет. «Хорошо, коли я слабосильный, давай поборемся с тобой: кто кого задавит, тот того и съест». А дэв говорит: «Хорошо». Они оба сходятся; богатырь ухватился покрепче за пояс дэва, а сам то в небо посмотрит, то в землю, то в лицо дэву. Дэв говорит: «Ты что посматриваешь?» А тот отвечает: «Смотрю, как я тебя схватил. Если зашвырну тебя в воздух, ты попадешь в первый слой неба, свалишься оттуда вниз и треснешь, как горькая дыня. И вот посмотрел я тебе в лицо: ты молод, мне тебя жаль». Едва дэв услыхал, что тот говорит, он испугался: «Помилуй, ступай, оставь меня, не поступай так, как поступил я¹⁰: я понял, что ты силач». А богатырь и говорит: «Ага, видал?» — и они расходятся. Оттуда они опять пошли к остальным дэвам, и этот дэв рассказал то, что говорил богатырь: «Такой уж он мужественный человек: меня хотел бросить в небо, и если бы бросил, я бы так и разбился на куски!» Остальные трусят и начинают его ругать: «Это ты посадил этого парня нам на голову. Если когда-нибудь он разозлится, — всех нас перебьет. Как ты его привел, так же и уводи его: пусть уходит». А дэв — что ему делать? — опечалившись и съежившись, идет к богатырю. «Эй, приятель, у тебя ребятишек нет?» А тот ему: «Есть, почему нет?» — «А если есть, не желаешь ли ты к ним отправиться?» А тот: «Желаю, почему не желать?» — «Ну, айда, я тебя свезу». А богатырь говорит: «Нет, я так, с пустыми руками не поеду, а вот если вы дадите мне мешок золота и коня, тогда, может быть, поеду». А дзв говорит: «Дружок, да тебе стоит только этого пожелать!» Он идет, быстрехонько наполняет мешок золотом, а также берет и приводит коня. Богатырь, увидев деньги и коня, садится верхом, привязывает мешок с деньгами к подпруге коня и вместе с дэвом отправляется в путь.

И вот, после долгого пути, молодец прибывает в свой город и идет к себе домой. Лишь только он постучал в дверь, из дома выходит его жена; увидев мужа, она открывает дверь. Богатырь въезжает, быстро спускается с коня, деньги кладет в скрытое место, прощается с дэвом, и тот уходит. А богатырь на эти деньги покупает себе хороший конак, снова, после праздника свадьбы в семь дней и семь ночей, соединяется с женой, и так они живут в спокойствии до самой смерти.

72. Две старухи

ыло — не было, а в прежние времена были две старые старухи: одна — восьмидесяти, другая — девяноста лет. Восьмидесятилетняя старуха называла девяностолетнюю матерью. Однажды, когда эти две старухи прогуливались у себя в саду, девяностолетняя и говорит восьмидесятилетней: «Дочь моя, дочь моя! Ах ты, моя алмазная дочка, моя бриллиантовая дочка! Ах ты, дочь моя со щеками, что розы, с голубыми глазами, с черными бровями, с устами, круглыми, как чернильница¹, с губами, как черешня! ² Дочь моя, с двойной шейкой, с грудями, что померанцы, с пупком, как айва, — дочь моя, белая, как молоко! Ах, ты — вся моя жизнь! Ты молода, как четырнадцатидневная луна ³. Разве не жаль этих рук, подобных серебру, которыми ты собираешь розы? Как бы шипы не впились тебе в руку! Ах, разве не жаль этих золотистых кудрей, которые ты вот так рассыпала по лицу?» Этот их разговор слышит шахзадэ в то время, как он проходил мимо калитки. Он говорит своему лала:

«Лала, заприметь хорошенько эту калитку; как только мы приедем домой, я пошлю сюда сватами мою мать и тебя». Вечером, когда они пришли во дворец, шахзадэ начинает просить свою мать: «Сделай милость, матушка! В таком-то месте вот какая девушка есть: пойди, посватай ее за меня!» А мать и говорит: «Хорошо, сынок». На следующий день, взяв с собою ключницу⁴, нянюшку и одну-двух невольниц, она и лала садятся в повозку и отправляются в дом старухи. Когда они, постучав в дверь, вошли туда, девяностолетняя старуха вышла им навстречу и, со словами: «Добро пожаловать!» — ведет их внутрь. Не будем затягивать! После обоюдных приветствий мать шахзадэ заводит речь о деле. А старуха говорит: «Да, есть у меня дочка, да хранит ее аллах. Она — как золотой шар