Турецкая любовь, или Горячие ночи Востока - [25]

Поцеловав трубку, я, назло всем своим неприятностям, улыбнулась и вполне уверенно произнесла:

— Мустафа, звони врачу и говори, чтобы маму готовили к операции. Я скоро приеду.

— Наташа, неужели ты достала эти деньги?

— Еще нет, но я достану их в самое ближайшее время.

— У тебя замечательная русская душа! Ты — настоящая женщина, и я очень сильно тебя люблю. Когда ты вылетаешь?

— В самое ближайшее время. Я позвоню. Утром следующего дня я позвонила Татьяне и сказала ей о том, что я уезжаю в Турцию.

— Так быстро? — поразилась Татьяна. — Ты же только что из нее прилетела.

— Танечка, у моего любимого мама умирает. Я должна ей помочь.

— А ты уверена, что твой турецкий мачо тебя не разводит на деньги?

— Уверена. Пойми, такими вещами не шутят. Я повезу Мустафе пятнадцать тысяч долларов.

— Бог мой, неужели операция может столько стоить? — не веря своим ушам, спросила меня Татьяна.

— Смотря какая операция. Говорят, некоторые операции стоят еще больше. У меня знакомая летала в Турцию и сломала себе руку. В общем, ей там в больнице, в Кемере, обыкновенный гипс за сто семьдесят долларов наложили. Ты только вдумайся в эту сумму. Это же грабеж! А ты спрашиваешь, почему операция такая дорогая. А что там есть-то дешевое? Везде три шкуры дерут.

— Господи, Наталья, а где же ты такие деньги взяла?

— Продала бабушкин дом в деревне, — соврала я, не моргнув глазом.

— И родители тебе разрешили?

— Конечно разрешили, а куда они денутся?

— Наташа, какие же у тебя родители понятливые. Они ничего не имеют против того, что ты встречаешься с турком?

— Да я с ним уже не только встречаюсь. Я к нему сейчас надолго еду. Мы решили расписаться до того, как он закончит свой университет. В общем, Татьяна, я еду для того, чтобы замуж выйти. Как только его матери станет немного легче, мы сразу сыграем свадьбу.

— Ничего себе! И ты молчала! Поздравляю!

— Подожди, поздравлять еще рано.

— Наташа, я с тобой полечу. Мне мой Халил по пять сообщений в день шлет. Пишет, как любит, как тоскует и как медленно угасает, словно свеча.

— Но ведь ты же только прилетела?

— А ты сама тоже только прилетела.

— Я завтра утром в туристическую фирму еду. Заказываю путевку на самое ближайшее число в наш отель.

— Вместе поедем, — сказала Татьяна.

Ранним утром я достала бумажку с Ольгиным номером телефона и почувствовала, как мои руки задрожали.

— Успокойся, — сказала я сама себе. — Все будет хорошо. Ты приедешь с деньгами к своему любимому, поднимешь с постели его мать, и вся родня будет за это тебя любить всю жизнь. — Набрав номер Ольгиного телефона, я ощутила, в каком бешеном ритме бьется мое сердце, мне показалось, что оно может выскочить из груди.

— Алло! Оля, это Наташа, — мой голос предательски дрожал и выдавал мое состояние.

— Ах, Наташа! Я знала, что ты позвонишь.

Эта фраза привела меня в замешательство, а самоуверенность женщины — просто ошарашила, но я знала, что в моей ситуации будет лучше задвинуть свою гордость на задний план и пропустить все едкие и колкие замечания мимо ушей.

— Ольга, у тебя ничего не изменилось?

— У меня — нет. А у тебя, я смотрю, изменились взгляды на некоторые вещи. Если ты позвонила, значит, ты мне что-то хочешь сказать. Я думаю, ты хочешь дать мне положительный ответ, потому что если бы ответ был отрицательным, то ты бы порвала листок с номером телефона.

— Ты, как всегда, права. Я надеюсь, что у тех серьезных людей, которые стоят за твоей спиной, планы тоже не поменялись?

— Все остается в силе. Я же сказала, что мое предложение действует ровно две недели.

— Тогда я согласна, — проговорила я, словно во сне. — Сто пятьдесят тысяч долларов — и я добровольно сажусь в тюрьму.

Глава 9

Мое согласие произвело на Ольгу неизгладимое впечатление. В трубке воцарилась зловещая тишина, и мне показалось, что женщина потеряла дар речи.

— Ольга, ты меня слышишь?

— Слышу, — наконец заговорила Ольга.

— Тогда почему ты молчишь?

— Наташа, а тебе не кажется, что ты сошла с ума, запросив подобную сумму? Ты ее с потолка взяла?

— Оля, а тебе не кажется, что ты сошла с ума, когда предложила подобный план? Ты его тоже с потолка взяла? Только не вздумай торговаться — это моя окончательная цена.

— За что же ты хочешь получить такие деньги?

— За тюрьму, милая. За нее, родимую. За то, что я потеряю работу и исковеркаю свою судьбу. За то, что потом, всю оставшуюся жизнь, у меня будет клеймо на лбу: «зэчка». За то, что, когда я выйду, у меня будет справка об освобождении, и я вряд ли смогу устроиться на хорошо оплачиваемую работу и зажить нормальной жизнью. За то, что ко мне уже никогда не будет того отношения, которое было раньше, и за то, что мои будущие дети будут знать, что их мать сидела в тюрьме.

— Пожалуйста, не сгущай краски, — на том конце провода послышался Ольгин смех. — Прямо какие-то байки из склепа! Наташа, все намного проще, и не стоит все так усложнять. Я же тебе сказала о том, что на зоне ты будешь сидеть в шоколаде. Мой муж прикармливал эту зону. Так что там у тебя все будет полный о'кей.

— А нужен ли этот шоколад на зоне?

— Еще как нужен! Без него будешь сидеть в дерьме. И не стоит переживать, что после того, как ты освободишься, тебя никуда не возьмут на работу. Ерунда это все! Бухгалтером, может, тебя обратно и не возьмут в фирму, но других рабочих мест сейчас полно, поверь. Не в этой фирме бухгалтером будешь, так в другой. В конце концов, освоишь другую профессию, благо с этим сейчас проблем нет, так что особо не напрягайся. На крайний случай, я тебя всегда к себе домработницей возьму. Будешь у меня убирать квартиру или за загородным домом присматривать. Так что не переживай. Сто пятьдесят тысяч долларов это никак не стоит. Это стоит ровно сто.