Турбулентность - [18]

Теодор делал круги по веранде и всматривался в длинные тени, легшие на землю. Его волнение все нарастало. Он стал прокручивать в мозгу их ссору с Сэмом. И Тони все это слышала, ужас! И вдруг, словно на него снизошло озарение, он понял свою дочь. Кортленд стал для нее домом. После того как рухнул ее привычный мир, здесь, на свободе, она снова почувствовала себя защищенной. И вот этот дом тоже рушится! Что же она должна была испытать в душе! Теодор в приступе ярости, теперь на себя, ударил кулаком по перилам так, что затрещали суставы. Испуганно он уставился на свою руку. Господь всемогущий! Не хватало еще и пальцы сломать! Краешком глаза он заметил в тени шевеление и стремительно развернулся в ту сторону. Но это была не Тони, а всего лишь один из работников.

— Ты видел мою дочь? — крикнул ему Теодор.

— Ясное дело, босс. — Тот неспешно прислонил велосипед к стене сарая. Велосипеды уже давно заменили лошадей на этих просторах.

Теодор подскочил:

— Где она?

— Внизу, в поселке у реки, сэр. Она там часто бывает.

Чтобы не выдать свою неосведомленность, Теодор коротко кивнул и скрылся в доме. Но через пару минут снова вышел и направился по узенькой тропинке к реке. По дороге он уговаривал себя держать свой гнев в узде и ни на ком не сорвать его. Так вот куда она исчезает в последнее время! Его дочь у аборигенов! Неподходящее для маленькой девочки общество. Краем сознания он понимал, что есть в этой мысли что-то недостойное, но предрассудки высших белых слоев общества брали в этот момент верх.

Добравшись до поселка, он уже почувствовал себя в состоянии спокойно окликнуть Тони:

— Принцесса, уже поздно. Пора домой!

Тони сидела на корточках на пыльной дороге перед хижиной и играла камешками в какую-то игру, которой он не знал, с другими детьми. Она сделала вид, что не слышит его, и не повернулась. Теодор подошел ближе. И… Бог мой!

— Тони, где твои локоны?! — не удержался он от возгласа.

Она выглядела как овечка, вышедшая из-под руки неумелого стригаля. С одной стороны ее головки свисало несколько щипаных прядей, с другой волосы были отхвачены на сантиметр от кожи.

— Я же говорила тебе, что мне жарко, — пробормотала она, не оборачиваясь, и в ее тоне Теодор услышал муки нечистой совести. — Мне помогала Сара. — Она указала на темнокожую девочку, тоже сидевшую с опущенной головой.

Теодор все понял. Это был акт протеста. Наказание за то, что он натворил. Просто убежать было мало, надо было еще пожертвовать своими кудрями, которые он так любил.

— Я не смогла им помешать, сэр, — послышался вдруг голос Мэри у него за спиной.

Теодор обернулся. Она смотрела на него с полуулыбкой. Тот факт, что его дочь и здесь была под опекой Мэри, несколько успокоил его. Наверное, среди этих детей были и ее собственные. Он протянул Тони руку:

— Идем домой, принцесса. Завтра съездим в город и попросим Нелли придать этому терновнику на твоей голове хоть какую-то форму.

Тони поднялась со вздохом облегчения.

— Ты на меня сердишься, папа? — осторожно спросила она, когда они отошли на несколько шагов.

— Нет, принцесса. Я просто беспокоился о тебе. А зачем ты ходишь в поселок?

— С кем же мне играть, папа? Только там есть дети.

Аргумент был убедительным, возразить на это нечего.

— А Сэм теперь уйдет? — спросила Тони через некоторое время.

— Нет, думаю, нет, — ответил Теодор. — Но для верности я завтра поговорю с ним.

Дома он тут же уложил дочку в постель, а сам уселся с банкой пива и трубкой на веранде. Из темноты на него глядело одиночество, от которого делалось не по себе. Как было бы хорошо, если бы был кто-то близкий, с кем можно поделиться своими заботами! И снова перед ним возник образ той черноволосой девушки из паба. Он представил себе, как она сидит рядом, вложив свою руку в его, и внимательно слушает. И все понимает…

«Тейлор! — одернул он себя. — Прекращай! Иначе сойдешь с ума».

Однако, когда он лег, подсознание не захотело прислушаться к голосу разума и разыграло свою историю о счастье, которого ему так не хватало.

Теодору снилось раннее утро, еще перед восходом. Он седлал для себя спокойного Пегаса, для своей спутницы резвую белую кобылку. Они выехали со двора в просыпающуюся природу. Они смотрели друг другу в глаза и смеялись. Когда показалось солнце, Теодор остановил мерина у красной скалы и легко спрыгнул с него. Потом помог своей возлюбленной спуститься с лошади и повел ее в большую пещеру, где можно было найти защиту от жары. На полу пещеры лежала охапка свежей соломы. Еще один проникновенный взгляд глаза в глаза, и оба выскользнули из своих одежд. Поначалу он застеснялся своего возбуждения, но она протянула руку, и ему срочно пришлось глотать затхлый запах их временного пристанища.

— Ты не ведаешь, что творишь! — вскрикнул он.

— О, еще как!

Он застонал и нежно опустил ее на солому. Его руки сами нашли то, что надо ласкать. В полумраке, как звезды, сияли их глаза.

— Я тоже знаю, что делаю, — жарко шепнул он ей на ухо, и из ее уст вырвался стон.

А когда они слились, когда он почувствовал ее мягкое горячее лоно, ему показалось: это в пещеру проникли лучи горячего солнца…