Туннель из костей - [4]

– А это что? – спрашиваю я.

– Arrondissements, – отвечает папа. И объясняет, что замысловатое французское слово (произносится арондисмáн) означает округ, или, еще проще, район.

Сев рядом с мамой на диван, я смотрю, как она листает страницы с расписанием съемок.

• КАТАКОМБЫ

• ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ САД

• ЭЙФЕЛЕВА БАШНЯ

• МОСТ МАРИ

• СОБОР ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ…

Список все не кончается. Мне хочется выхватить блокнот и самой изучить каждый пункт маршрута, разработанного родителями, но я сдерживаюсь. Нет, лучше я послушаю, что они расскажут. Я хочу побывать в каждом из этих мест, хочу слушать их рассказы так же, как будут слушать телезрители.

– Ну конечно, – насмешливо усмехается Джейкоб, – зачем заранее готовиться к неприятностям? Некоторых хлебом не корми, им лишь бы с головой окунуться в неизведанное…

Дай угадаю, – думаю я, – ты, наверное, всегда сразу заглядывал на последнюю страницу книги, чтобы узнать, чем кончится дело.

– Вот и нет, – бурчит Джейкоб. Но потом добавляет: – Ну, если только книжка была страшная… или грустная… или я беспокоился из-за… Слушай, да какая разница?!

Я сдерживаю улыбку.

– Кэссиди, – начинает мама, – мы с папой поговорили…

Ой, нет. Последний раз, когда мама говорила голосом типа «у нас семейный совет», оказалось, что мои планы на лето рухнули. Даже не спросив меня, родители заменили их съемками своей передачи.

– Мы хотим, чтобы ты больше участвовала во всем, – подхватывает папа.

– Больше участвовала? Это как?

Перед тем, как мы отправились в путешествие, у нас уже была долгая беседа о том, что я в кадре появляться не буду. Меня это вполне устраивало. Я всегда увереннее чувствую себя по другую сторону объектива – когда снимаю сама.

– Фотографии, – отвечает мама. – Для шоу.

– Речь о том, что происходит на съемках, как бы за кулисами, – говорит папа. – Это могло бы стать бонусом, дополнением к основным передачам. Такие снимки очень нужны для нашей страницы в соцсетях, вот мы и подумали: было бы здорово, чтобы ты этим занялась.

– И не совала нос в опасные места, – комментирует Джейкоб, сидя на спинке дивана.

Может, он и прав. Наверное, это просто хитрость – занять меня делом, лишь бы я не болталась неизвестно где и не позволяла могущественным призракам похищать свою жизненную нить, и не получала обвинений в мелком хулиганстве и осквернении кладбищ.

Но мне все равно приятно.

– С удовольствием, – и я с гордостью прижимаю к груди свою камеру.

– Замечательно, – папа встает и потягивается. – Съемки начнутся только завтра. Не хотите выйти на свежий воздух? Может, прогуляемся до Тюильри?

– Отлично, – с энтузиазмом отвечает мама. – Может, нам покажется сам старина Жан.

Глава вторая

Сказать, что Тюильри – сад, все равно, что назвать Хогвартс «школой».

Вроде бы правильно, но совсем не отражает сути.

Мы входим в парк в то время, когда сумерки стремительно сменяются ночью. По сторонам широкой, как улица, песчаной аллеи тянутся ряды деревьев. Их раскидистые кроны смыкаются над нашими головами, скрывая последние лучи заката. Отсюда видны и другие аллеи вокруг широких зеленых газонов, на которых растут розы.

Мне кажется, будто я попала в сказку про Алису в Стране чудес.

Я всегда немного побаивалась этой книги, и в этом саду мне тоже не по себе. Может, это потому, что ночью все кажется страшнее, чем днем. Недаром люди боятся темноты. То, чего не можешь увидеть, всегда страшнее того, что видишь. Глаза обманывают нас – в тенях как будто кто-то прячется, темные пятна кажутся чьими-то фигурами. Однако ночная тьма – не единственное, из-за чего сад выглядит таким жутким.

С каждым шагом Вуаль становится плотнее, а шепот призраков громче.

Вероятно, в Париже и правда больше призраков, чем мне показалось.

Мама берет папу под руку.

– Какое великолепное место, – задумчиво говорит она, положив голову ему на плечо.

– У Тюильри богатая история, – начинает папа профессорским тоном. – Этот сад был разбит в шестнадцатом веке рядом с королевским дворцом и служил для прогулок…

В дальнем конце сада, за огромной розовой клумбой, которой позавидовала бы сама Червонная Королева, перед нами возникает самый большой дом, какой я только видела в жизни. В ширину он занимает столько же, сколько весь этот jardin, и похож на гигантскую подкову, которая с двух сторон обхватывает парк гигантскими каменными объятиями.

– Что это? – пораженно спрашиваю я.

– Видимо, это дворец, – объясняет папа. – Точнее, его поздняя копия. Оригинал сожжен бунтовщиками в 1871 году.

Когда мы подходим ближе, я замечаю во внутреннем дворе дворца что-то необычное – светящуюся стеклянную пирамиду. Папа объясняет, что теперь во дворце находится музей, который называется Лувр.

Я в недоумении смотрю на пирамиду.

– Эта штука слишком мала, музей в ней не поместится.

Папа хохочет.

– Музей под ней, – объясняет он. – И вокруг нее. Пирамида – это только вход.

– Напоминание, – поучительно говорит мама, – о том, что вещи могут быть куда больше, чем кажутся на первый взгляд…

Ее прерывает чей-то крик.

Это так неожиданно, что мы с Джейкобом подскакиваем. Крик доносится издалека, на миг мне кажется, что из-за Вуали. Но я тут же соображаю, что это вопят от радости. Пройдя по другой аллее, мы оказываемся на ярмарке. Здесь и колесо обозрения, и небольшие американские горки, и павильоны с аттракционами, и киоски с едой.