Туманы замка Бро - [22]

Грегори забросил всё. К тому времени он уже работал и сам зарабатывал вполне неплохо, но работа была забыта на несколько долгих месяцев, потому что каждое утро он приходил сначала к реке, а потом и на Пикадилли, и смотрел, как работает Милдрет.

Как и тогда, когда он впервые увидел замок Бро, Грегори всё больше вспоминал – и всё отчетливее понимал, почему это имя, «Милдрет», отзывается такой болью в груди.

Милдрет не должна была вспомнить того, что помнил он сам – как бы ни хотел Грегори подойти к ней, обнять и снова назвать по имени, которое помнил только он.

Он не ожидал, что Милдрет тоже может помнить его. Когда Милдрет впервые обмолвилась о подобных вещах, Грегори пробрала дрожь – потому что это значило, что Милдрет может вспомнить всё.

Но единожды не сдержавшись и заговорив, он уже не мог отступить назад. Милдрет притягивала его лучше, чем любой магнит. Грегори мог стоять в стороне, когда просто смотрел на Милдрет, и лицо девушки, полупрозрачный, будто истончившийся лист бумаги, профиль будил в его груди наслаждение, смешанное с болью. Он мог смотреть так часами, не делая ничего. Но когда Милдрет говорила с ним, звала так, будто помнила что-то, будто точно так же хотела его – противиться уже не было сил. И Грегори чувствовал, как сдаёт стены своей крепости одну за другой.

А теперь Милдрет вошла в его дом.

Грегори отчётливо понимал, что, коснувшись её всего раз, всего раз позволив пересечь порог, не сможет отпустить уже никогда. Он чувствовал, как стремительно несётся к пропасти – и не может свернуть – если только самую малость замедлить ход.

Уже к двум часам дня он понял, что не сможет вернуться поздно, как обещал, если там, дома, его ждёт Милдрет. И, бросив половину намеченных дел недоделанными, вернулся в машину и направился в Воксхолл.

Глава 9

Красивая.

Грегори с трудом удавалось подавить улыбку, когда он просто смотрел, как Милдрет рисует, как запрокидывает голову назад, вглядываясь в рисунок облаков на небе, и как при этом открывается взгляду её нежное беззащитное горло с едва заметными прожилками голубоватых вен.

Кейтлин отказалась уходить. И в этот вечер, и в следующий, и через неделю. Впрочем, отказом это всё-таки трудно было назвать.

На следующий день она всё-таки поехала на свой мастер-класс, и два часа, пока шло занятие, Грег ходил кругами вокруг машины. Крупные хлопья мокрого снега падали ему на плечи, но Грег не мог думать ни о чём, кроме того, что Милдрет там, за стеной – рядом с другим. Он пытался заставить себя успокоиться, но сам факт того, что Милдрет в самом деле существовала, не давал ему работать, спать и есть. Грегори смутно помнил, что раньше было иначе. Что он всегда умел контролировать себя – но эти мысли ничуть не помогали. Сейчас самым важным была Милдрет. И от того, что она была не рядом, Грегори медленно сходил с ума.

Когда же в вечерних сумерках Милдрет вышла наконец из особняка, с лёгкой улыбкой на губах и с картиной в руках, сердце сдавило от мысли, что эта улыбка может принадлежать не ему.

Грегори кивнул Милдрет на дверцу машины с левой стороны, а сам обошёл её и сел за руль. Милдрет тут же оказалась рядом с ним – в замкнутом пространстве маленького салона, пахнущая красками и приближающимся рождеством.

– Я хотела подарить это тебе, – Милдрет кое-как развернула картину в руках.

Грегори замер, разглядывая замок, изображённый на ней. Закрыл глаза, невольно сравнивая с тем, что помнил он. Замок был не тот – и в то же время Грегори чувствовал, что Кейтлин пыталась изобразить именно его. Те же клочья тумана, что плыли по долине по утрам, когда…

Грегори качнул головой.

– Я был бы рад, – снова, стараясь спрятать улыбку, сказал он. Кейтлин улыбнулась ещё шире и замерла, глядя на спутника.

– Что? – спросил Грегори, чувствуя, что и его губы силятся расползтись в улыбке.

– Я хотела бы нарисовать тебя.

Сердце Грега стукнуло, и он прикрыл глаза, задержал дыхание, пытаясь замедлить бег крови по венам.

– Зачем? – спросил он.

Кейтлин пожала плечами. Она всё ещё продолжала внимательно рассматривать лицо Грега.

– Я всегда рисовала, чтобы увидеть наяву свои сны. Наверное, и правда странно, что я хочу нарисовать того, кто и так существует наяву. Но я целыми днями думаю о тебе. И мне уже трудно представлять что-то ещё, кроме твоего лица.

Грегори открыл глаза.

– Ты так хочешь увидеть их наяву? – спросил он, и улыбка исчезла с его губ.

Кейтлин отвернулась, и взгляд её замер, устремлённый куда-то сквозь лобовое стекло. Потом медленно кивнула.

– Да. Они бывают болезненными, Грег. Но они куда реальнее всего того, что происходит здесь. А я устала… устала жить в мире, который мне безразличен.

Грег вздохнул.

– Ни в прошлое, ни в свои сны попасть нельзя. Нравится тебе или нет, но это твой мир. Ты должна научиться его любить.

Кейтлин вскинулась, взгляд её заострился, и Грегори на мгновение показалось, что он видит Милдрет – такую, какой она была.

– Я не должна ничего и никому.

– Даже себе?

Кейтлин снова опустила плечи и замолкла, растерянно глядя в пустоту.

– Не знаю, Грег. Я запуталась. Но я знаю, что не хочу здесь жить.

Грег вздохнул. Он знал это чувство, хотя не мог бы сказать, что оно так уж ему близко. В отличие от Кейтлин у него было всё, что могло бы наполнить его жизнь – а теперь, кажется, была ещё и Милдрет.