Туманы сами не рассеиваются - [5]

— Я хотел бы на него посмотреть, — сказал Рэке, — но так, чтобы он этого не заметил и не написал по данному поводу стихов.

Шиндлер, подумав немного, сказал:

— Хорошо, идемте. Вы увидите его через окно.

Они отправились к спортивному залу. Было сыро и холодно.

— Вот еще что, — начал Рэке. — Не может быть, чтобы неправ был всегда только он. Может, вы расскажете еще что-нибудь?

— Кроме двух-трех случаев, когда он вел себя не так, как всегда…

— Что же было? Расскажите! — настаивал Рэке.

— Ну, например, на уборке картофеля в сельскохозяйственном кооперативе. Я боялся, что парень начнет отлынивать и опозорит все отделение, а случилось наоборот. Он работал как одержимый, не пререкался и вырыл на своем участке картошку раньше всех. Я его спросил, почему он на работе ведет себя не так, как на службе. Он посмотрел на меня так, как будто впервые увидел, и ответил: «Работа как специфически человеческая деятельность составляет, в конце концов, смысл жизни». Так или примерно так, я уже точно не помню.

— Хорошо, — воскликнул Рэке, — он прав!

— Или история со сбором средств для Вьетнама, — продолжал Шиндлер. — Наша рота обратилась ко всем солдатам полка с призывом собрать деньги в фонд помощи детям Вьетнама. И что вы думаете? Берет он свое денежное довольствие и на виду у всех кладет сорок марок на стол, ровно половину. Ребята ему говорят: «Ты с ума сошел». Он посмотрел на них, даже не могу сказать как, и, ничего не сказав, ушел. После обеда вызвали его к командиру роты и спрашивают, что его побудило к этому. При разговоре присутствовали все командиры взводов и унтер-офицеры. Он встал и отрубил: «Я потому не жалею денег, что ненавижу войну и все, что с ней связано. Потому, что я не принадлежу к числу тех, кто в пылу бесполезных разговоров и формального осуждения забывает о деле. А дело стоит вначале. Это еще Гёте сказал».

— Удивительно! — воскликнул Рэке. — Да, он смелый парень.

— Некоторые из офицеров стыдливо опустили глаза. Ротный сохранил самообладание и у всех на виду положил еще пятьдесят марок на лист. В итоге наша рота сдала больше, чем все другие, вместе взятые. Вот какой он парень! Поди пойми его!

— Почему же об этом не упомянуто в характеристике? — спросил Рэке. — Там лишь вскользь говорится о его положительных качествах, но ничего конкретного. После вашего сегодняшнего рассказа о нем складывается совсем иное представление.

— Я не знаю, как так получилось… Вообще-то вы правы…

В этот момент дверь спортзала распахнулась. Вошел какой-то солдат, на миг остановился и тотчас же вышел. Шиндлер схватил Рэке за руку и прошептал:

— Это он! Теперь мы его упустили.

Рэке, который увидел в проеме двери лишь узкое лицо солдата и непокорный вихор, поблагодарил его за информацию.

Они направились к КПП.

— Кого вам дают кроме него? — спросил Шиндлер, когда они вышли за ворота.

— Рядовых Кенига и Поля.

— Кениг из нашей роты, — заметил Шиндлер. — Он у нас самый высокий. Думаю, больше метра девяносто. А Поля я знаю лишь по имени. Ну, надеюсь хоть чем-то да помог вам.

— Разумеется, спасибо, — поблагодарил Рэке. — А знаете, что мне понравилось в этом парне? Его удивительная искренность в словах и поступках.

— Во всяком случае, желаю вам удачи.

— Спасибо… Вам еще далеко?

— Нет, рядом.

— Тогда садитесь, подвезу.

* * *

Через несколько дней новички прибыли в часть. Рэке узнал среди них Кольхаза.

Вот неуклюже спрыгнул на землю последний солдат, который на целую голову был выше других. «Это и есть Кениг, — подумал Рэке. — Ему придется заказать кровать по особой мерке».

Когда были выгружены и вещи, новичков построили, чтобы познакомить с распорядком дня и распределить по отделениям. Рэке, стоя перед строем, наблюдал за тремя солдатами, которые были назначены в его отделение.

Кениг был самым высоким. Рэке обратил внимание на большие руки солдата, которые тот не знал, куда деть.

Поль был среднего роста, широкоплечий, спортивного телосложения. Светлые глаза и брови, светлые, коротко подстриженные волосы. Рэке сразу почувствовал симпатию к этому парню, который был, возможно, моложе его года на два.

Он улыбнулся, кивнул ему и взглянул на Кольхаза, который стоял у левого крыла машины, с удивлением уставившись на два значка на груди Рэке. На узком бледном лице Кольхаза прежде всего бросался в глаза плотно сжатый рот с опущенными вниз уголками. Нельзя было точно сказать, то ли он у него от природы такой, то ли от пренебрежительности.

«Как я должен его встретить? — размышлял Ульф. — Видимо, он из тех, кто придает особое значение первому впечатлению. Чего он ждет от меня как от командира отделения?»

Новичков распустили, дав им два часа времени на размещение и знакомство со старослужащими.

«Ну, пора», — подумал Ульф, одернул китель и подошел к троим солдатам, которые стояли у своих вещей.

Кениг от волнения перебирал пальцами, Поль нагнулся над своим рюкзаком, а Кольхаз безучастно смотрел прямо перед собой.

Ульф заметил, что оба солдата выпрямились и застыли по стойке «смирно». Он подошел к Кольхазу и сказал:

— Добро пожаловать к нам в роту. Надеюсь, мы с вами поладим.

Последние слова он произнес с улыбкой.