Туманная река - [62]

— Это не ваше собачье дело, — взвизгнул Николай Андреевич.

— Вот в чем ваша проблема, — я остановился в дверях, — вы по жизни не ставили себе больших целей.

Я вышел из класса, и побрел по пустынным школьным коридорам в пионерскую комнату. Кстати я сам себе тоже не ставил больших целей, или я про них забыл. Потому что мечты имеют свойство забываться. Дверь в пионерскую была открыта. Я постучал в нее и вошел. В комнате одиноко сидела Тина Соколова и что-то писала.

— Ты чего не на уроке? — подняла она голову.

— Не сошелся с математиком во взглядах на способ доказательства теоремы Ферма, — я налил себе из стеклянного граненого графина воды.

— Как же ты так? — удивилась девушка, — перед экзаменами доказательство Фермы нужно знать обязательно.

Она подняла глаза к потолку, что выдало в ней мечтательную личность, и попыталась вспомнить суть этой, пока еще никем не доказанной теоремы.

— Что пишешь? — спас я ее из затруднительного положения.

— Отчет за месяц, — Тина смешно накрутила свой локон на черенок перьевой ручки.

— Значит так, — стал перечислять я, — собрано две тонны макулатуры, тем самым школа спасла от вырубания двадцать деревьев. Далее провели смотр строя и песни, отчетный концерт самодеятельности. И последнее, в качестве шефской помощи ветеранам войны вымыто тридцать четыре окна.

— Что ты врешь, — заулыбалась старшая пионер вожатая, — какие окна, какие тонны? Кстати это идея! Нужно помыть окна инвалидам войны, у меня сосед такой, без руки. Молодец! — обрадовалась она.

И пока Тина с увлечением выполняла бюрократические обязательства, я протиснулся к нашим музыкальным инструментам. Так как после уроков репетиция, то временно храним гитары и синтезатор в пионерской комнате. Нужно нам срочно расширять репертуар. Сейчас мы имеем следующие творчески переработанные произведения человеческого гения: «Розовый вечер», «Капризный май», «Летящей походкой», «Гитары», «Звезды над Москвой», «20 лет спустя» и вокализ на тему песни Глории Гейнор «I Will Survive». До субботы нужно еще три вещицы вынуть из ближайшего будущего. Хватит ли таланта, вот в чем вопрос? Я взял свою ритм гитару, и провел пальцем по обесточенным струнам и тихо напел тему «I Will Survive».

— Я буду жить, тебя любить и может быть…, - замычал я про себя.

— Мало! — вывела меня из задумчивости старшая пионервожатая, — нет какой-то изюминки, — ткнула она пальцем в отчет.

— Да, — я согласно кивнул, — изюм сегодня в дефиците.

— Я не в этом смысле, — усмехнулась девушка.

— Записывай, — я постучал по треугольному балалаечному корпусу своей гитары, — нужно на этой неделе, провести шахматный турнир, в честь, — я посмотрел по сторонам, в поисках чести, и мои глаза наткнулись на книжку Александра Фадеева «Молодая гвардия», — в честь героев молодогвардейцев!

— А что? — обрадовалась Тина Соколова, — это мысль! Шахматы — это же игра умных и эрудированных. А комсомол — это ум, честь и совесть нашей эпохи!

А партия — это минус ум, честь и совесть, подумал я, но от комментария вслух воздержался.

— Значит в эту пятницу, проведем комсомольский шахматный турнир, — девушка взяла в руки книгу Фадеева, — в честь героев молодогвардейцев. Этот турнир будет иметь большое воспитательное значение.

— Тина, — я поднял руку, как в классе, — а не комсомольцам можно в нем принять участие, например мне?

— Ты же на следующий год собираешься вступать в нашу молодежную ленинскую организацию? — старшая пионер вожатая посмотрела на меня, как на японского шпиона.

— Как только на завод устроюсь, так сразу вступлю, — ответил я, однако уточнять, что работа у станка не входит в мои планы не стал.

— Молодец! — Тина пожала мою мозолистую руку, — сегодня же пройдусь по классам и сделаю объявление. А завтра… Нет, сегодня к вечеру вывешу соответствующий призыв в школьной стенгазете.

2

С математики мне свалить удалось, как бы еще исчезнуть с урока физики, думал я, безразлично разглядывая в окно весеннюю зеленую листву, и пропуская мимо ушей учебный материал. Дематериализоваться бы как-нибудь в теплые края. Физику в нашем классе преподавал очень правильный, педантичный и ужасно занудный Борис Евсеевич Крюков. Лет ему было около тридцати пяти, плюс минус, сколько точно, я не знал. Фронта, он в силу возраста удачно избежал, так как, обладая ярко выраженным астеническим телосложением вряд ли бы там долго протянул. Проще говоря, физик был высок, худ и близорук. Кстати его жена преподавала в нашей же 447 школе биологию, она напротив была невысокая и полная женщина.

В класс, тактично постучавшись, вошла, старшая пионер вожатая Тина Соколова.

— Можно я сделаю короткое объявление, — обратилась она к учителю физики.

— Извольте, — ответил Борис Евсеевич, — но отнятое от урока время будет компенсировано переменой.

— У-у-у, — загудел недовольный школьный народ.

— Зануда, — тихо прошептала мне в ухо Наташка.

— Уважаемые ребята! — торжественно начала Тина, — в пятницу состоится школьный турнир по шахматам, посвящённый героям молодогвардейцам, которые героически сражались с немецкими оккупантами в годы Великой Отечественной войны. Кто желает от вашего класса принять участие?