Туманная река 3 - [7]

В районе восьми часов вечера, когда я после сытного обеда вновь мучился от голода, в палату заскочила Лариска.

— Витюша, мальчики, — улыбнулась она, — пожалуйте на наш небольшой сабантуй.

— Нам не положено Лариса Николаевна, — пробубнил практикант.

— Если женщина просит, бабье лето торопить её не спеши! — ответил я с кровати.

Потом встал, как сомнамбула, так как тело от полученных побоев продолжало болеть практически везде, всунул ноги в тапки и пошёл сабантуить. Витюше ничего не оставалось делать, как сопровождать меня следом. В целом здоровье моё стремительно улучшалось. Самуил Михайлович, когда рассматривал новые рентгеновские снимки, очень сильно удивлялся.

— Кости целы! Зубы целы! Ребра целы! — охал он, — и главное, гематома в голове рассосалась. Всю войну прошёл такое чудо впервые вижу.

— Это советская медицина творит чудеса, — невесело пошутил я, — одними примочками человека на ноги поставили.

— Нужно будет об этом обязательно написать статью в научный журнал, — пританцовывал от нетерпения доктор.

— Ваше право, — пожал плечами я, — только потом не удивляйтесь, когда где-нибудь в высоких кабинетах скажут, что в лучшем госпитале страны для качественного лечения лекарств и оборудования не хватает.

— Н-да, — Самуил Михайлович озадаченно почесал свой затылок.

Это означало, что статье вряд ли быть, что впрочем, меня устраивало на сто процентов.

Лариска, как и обещала, выставила на стол бутылочку азербайджанского портвейна три семёрки.

— Пейте сами и рекомендуйте всем, портвейн семь, семь, семь, — сказал я, рассматривая жёлтую этикетку бутылки.

Лариска первая прыснула от смеха. Потом я зажал ноль семи литровку горлышком вниз между колен и несильно постучал по дну бутылки. Когда пробка вышла примерно на половину, я руками, к которым уже стала возвращаться былая сила, вытянул её из горлышка. Затем содержимое разлил по стеклянным медицинским мензуркам.

— Приятно, когда за столом мужчина, — прокомментировал мои манипуляции Лариска.

— Ты смотри, отобьёт она у тебя парня, — сказала медсестра средних лет покрасневшей Марине.

— Ну, хватит вам, тётя Нюра, — психанула Марина и выбежала из ординаторской.

Лариска с видом победителя, за которым осталось поле сражения, разложила по тарелкам отваренные клубни картошки с луком. Сначала мне, потом Витюше, затем всем остальным. Я за минуту проглотил свою порцию и посмотрел в честные глаза студента практиканта, который передвинул мне и свою часть закуски.

— Мерси, — буркнул я, и снёс картошку с луком одним махом.

Еле удержавшись, чтобы не вылизать языком тарелку я галантно раскланялся перед благородной компанией незамужних девушек и женщин.

— Все было очень замечательно, дай Бог вам богатых женихов, — сказал я и поплелся спать.

Лариска хотела было меня задержать, но тут за больного человека вступились медсестры постарше, поэтому я спокойно перебрался в свою плату. Посреди ночи, мне вновь захотелось есть.

— Да что же это такое! — я вскочил со скрипучей кровати, — а ты чего не спишь? — спросил я дежурившего рядом Витюшу, который смотрел на меня из-за стола испуганными глазами.

— Я тут отчет по практике пишу, — неумело соврал он.

Я подошёл к столу, и взял в руки его тетрадь с каракулями. Студент хотел было перехватить свиток таинственных заклинаний, но его тощие пальцы ухватили лишь пустоту.

— Нехорошо читать чужие записи, — пискнул он, — вас разве дома этому не учили?

— Валерий вытащил из ранца бластер и выстрелил в надвигавшуюся на него тень, Мэри громко закричала, когда из темноты на них полетели большие куски вонючей плоти, — прочитал я последнее перед почеркушками предложение, — космическую фантастику пишешь?

Я вернул практиканту толстую тетрадь, которую тот прижал к груди как самое ценное сокровище.

— О чём роман? — я присел обратно на кровать.

— Это рассказ о космодесантнике, который спасает свою девушку, — ответил все ещё испуганный Витюша.

— А Мэри у тебя такая невысокая фигуристая милашка, с кругленьким личиком, маленьким аккуратным носиком и большими персидскими глазами? — усмехнулся я.

— Откуда вы знаете, — проблеял, покраснев студент.

— Что я, по-твоему, нашу молоденькую медсестру, Марину, не видел, — я прилег на кровать поверх одеяла, и закинул нога на ногу, — ерунда все это, юношеское гормональное бумагомарание. Пиф паф, ой ой ой, помер вдруг противник мой! Взяв волшебный автомат, застрелился, как я рад!

Тут Витюша подпрыгнул со стула как ужаленный, и принялся нарезать круги по моей маленькой больничной палате.

— Почему? Почему? Почему все вокруг считают, что из меня ничего не выйдет? — нервным полушёпотом затараторил студент, — родители, брат старший, и даже вы, которого я не знаю, и знать не желаю.

Потом Витюша грохнулся обратно за стол и зарыдал, как маленький.

— О, как! — обрадовался я, — смотри-ка ты, есть, вдруг расхотелось! Ты хоть здесь все соплями залей, никого это не волнует, запомни, Мир безжалостен.

— Много вы знаете, — размазывая слезы, проревел Витюша, — вам всего шестнадцать лет, я в карте медицинской прочитал, а вы поучаете меня как отец.

— А хочешь написать такой роман, — я уже сам вскочил с кровати и стал нарезать медленные круги по палате, — чтобы всю страну вштырило? Чтобы письма поклонники мешками писали, требуя продолжения его, а?