Туман войны - [5]

— Привет, Мигель… — Лицо девушки осветилось простой, радушной улыбкой, глаз заблестели, а на смуглой коже выступил румянец. — Ты пойдёшь на задание сегодня?

— Здравствуй, Анита. Ты сегодня ещё более хороша, чем обычно.

— Не скажешь… — Анита чуть умерила радость, лицо стало задумчивым. — Это работа. Я понимаю. Но я всё равно буду молиться за тебя… И за всех, кто пойдёт с тобой.

Девушка отвернулась к окну, выходящему в лес. Лагерь наш располагался в самой чаще, поэтому солнечный свет лишь изредка пробивался сквозь мешанину лиан, словно корабельные снасти опутавшие все отдельно растущие высоченные деревья. Но от душной, влажной жары тень не спасала: в комнате тихо месил воздух вентилятор, маленькими пластмассовыми лопастями разгоняя плотный, почти осязаемый воздух. Она снова обратила совершенно спокойное лицо ко мне, справившись с эмоциями. Ох, как нелегко было стоять перед красивой девушкой, на которой только лёгкое, белое льняное платье до колен, почти не скрывающее явных достоинств фигуры. Сглотнув, я мужественно отвёл глаза от узких, изящных щиколоток Аниты и продолжил светский разговор.

— Зачем ты хотела видеть меня?

— Лазарету нужны медикаменты, у меня остался только двухдневный запас, а Рауль кивает на тебя. Группа Серхио Рамиреса напоролась на засаду гринго. Они блокируют выход к побережью, все старые тропы теперь небезопасны.

— Ничего обещать не могу, но сделаю всё, чтобы медикаменты появились у тебя раньше, чем твои теперешние запасы подойдут к концу.

Она усмехнулась, снова сменив позу, сев ко мне вполоборота, спустив босые ноги на пол. Под платьем грудь девушки маняще ворохнулась, линия бедра явственно проступила сквозь ткань. Она знала, что я это вижу, но намеренно смотрела в окно, не встречаясь со мной взглядом.

— Знаешь Мигель, твой испанский стал лучше за последние два месяца. Теперь мне уже не надо сильно напрягаться, чтобы понимать тебя. Научи меня своему языку, тогда я смогу писать тебе письма. Может быть, даже позвоню как нибудь…

Девушка лукаво но с долей затаённой грусти, глянула в мою сторону из под опущенных ресниц. Пришлось снова начинать всё сначала.

— Мы уже обсуждали это, Анита. Не дразни меня. Я обычный мужик и ты само собой когда-нибудь меня переиграешь. Напоишь там, или что… Но как это ни банально будет звучать, жену я люблю, хоть она далеко, а ты рядом. Если это всё, за чем ты хотела меня видеть, то пойду — дел много.

Отлепив взгляд от пола, куда всё время старался смотреть, а глаза словно сами невольно снова перебегали на девушку, я быстро повернулся и уже сделал пару шагов к двери.

— Стой, Мигель!

Анита порывисто подбежала ко мне и почти силой обняла и крепко поцеловала в губы. Вся она пахла смесью терпких трав и пота здоровой женщины. Поцелуй был горьковато-сладким, дурманящим но вместе с тем, он будоражил и бодрил одновременно. Голова закружилась как после стакана водки и я невольно ответил на поцелуй. Потом она сама отстранилась, заглядывая мне прямо в самую глубину души.

— Прости, Мигель, не могла отпустить тебя так. С самого утра меня мучают нехорошие предчувствия. Брухо[11] Родриго говорит, что с моря идёт «ветер судьбы», такое не часто бывает: ветер этот дует раз в три года и всегда приносит болезни и смерть. Всё очень скоро изменится: многие умрут, а ты окажешься в беде.

— Брось, со мной всё будет нормально. Но если тебе так будет спокойней, я обещаю быть более осторожным. И… не делай так больше, ладно?

Девушка только отстранилась и отошла к окну, зябко поводя плечами и обхватив себя руками за плечи. Анита снова не смотрела в мою сторону, только согласно покивав в такт каким-то своим мыслям, махнула рукой в сторону двери.

— Иди. Колдун был прав: ты всё поймёшь слишком поздно, чтобы буря прошла стороной. Видно судьбу не обманешь. — Она снова порывисто оглянулась, в глазах стояли слёзы. — Но я всё равно буду молиться, ты дорог мне, Мигелино. Теперь иди, Рауль уже ищет тебя по всему лагерю. Прошу тебя, иди. Мне тяжело смотреть на тебя. — Девушка решительно смахнула слезинки с уголков глаз и выпрямилась, голос стал твёрже хотя нотки отчаянья всё ещё звенели в нём. — Отец не верил в Бога, но всё равно буду просить Всевышнего сберечь тебя в том, что грядёт… Уходи.

Больше девушка не произнесла ни слова, я просто вышел вон, направившись к «штабу», где квартировал Рауль. Намёки на некие мистические силы меня совершенно не занимали. В такой профессии как моя, всегда есть вероятность прохлопать некое западло. Тем более, что холодок опасности постоянно существует где-то на фоне остальных эмоций. Скорее, я уж забеспокоился, что перестал его ощущать, потому как если что подобное и случается, то это означает либо потерю чутья, либо тот факт что ты уже умер, но ещё не понял этого. Так бывает, если схватишь сквозное ранение — боль ещё не пришла, адреналин глушит сообщения вопящих от боли нервных окончаний, а мозг продолжает думать, что ты ещё цел и невредим. И в какой-то момент просто приходит осознание того, что не можешь сделать следующий шаг… А потом, всё встаёт на свои места: боль океанами затапливает сознание, тело живёт своей отдельной жизнью и только мозг отказывается повиноваться инстинкту, который транслирует внутрь вопль окровавленного куска мяса. Силясь изничтожить личность, имея целью превратить разумного, тренированного человека в безмозглую тварь. Воспоминания вызвали укол в районе левой верхней трети бедра. Первая и пока единственная серьёзная отметина, подарок от беглого заключённого, с которым не так давно сводила меня судьба, снова дал о себе знать. Стряхнув нахлынувшие воспоминания, я вытер испарину со лба и ускорил шаг.