Туман - [50]

На другой день Эухения сказала Аугусто;

– Послушай, я должна с тобой поговорить об одном серьезном деле, очень серьезном, и заранее прошу прощения, если мои слова.

– Бога ради, Эухения, говори!

– Ты знаешь, у меня был жених…

– Да, Маурисио.

– Но ты не знаешь, почему мне пришлось прогнать этого бесстыдника.

– И знать не желаю.

– Это делает тебе честь. Так вот, мне пришлось прогнать этого лентяя и бесстыдника, но…

– Он все еще к тебе пристает?

– Да!

– Ах, попадется он мне в руки!

– Да нет, дело не в том. Он пристает ко мне совсем с другими намерениями.

– Что такое?

– Не волнуйся, Аугусто, не волнуйся. Бедный Mayрисио не кусается, он только лает.

– А-а, тогда поступи так, как советует арабская пословица: «Если будешь останавливаться перед каждым псом, который залает, тебе никогда не увидеть конца пути». Не стоит кидать в него камни. Не обращай па него внимания.

– Мне кажется, есть средство получше.

– Какое?

– Держать в кармане корки хлеба и бросать их собакам, которые лают, ведь они лают от голода.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Теперь Маурисио только просит тебя подыскать ему любую работу и говорит, что тогда он оставит меня в покое, если же нет…

– А если нет?

– Грозит скомпрометировать меня.

– Бессовестная скотина!

– Не волнуйся. Я думаю, лучше всего убрать его с дороги, подыскав работенку, которая даст ему пропитание, но где-нибудь подальше. Кроме того, я сохранила к нему некоторое сочувствие, такая уж у этого бедняги натура и…

– Быть может, ты права, Фухения. И мне кажется, я смогу все уладить. Завтра же поговорю с одним приятелем, и мы, наверное, найдем для него местечко.

И он действительно нашел работу для Маурисио и добился, чтобы его назначили как можно дальше.

XXVIII

Когда однажды утром Лидувина доложила Аугусто, что его ожидает молодой человек, он поморщился: это был Маурисио. Аугусто отказал бы ему без разговоров, но его интересовал этот человек, еще так недавно бывший женихом Эухении. Она его любила и, быть может, отчасти любит даже сейчас; Маурисио, наверное, знал о будущей, жене Аугусто такие подробности, которые ему еще не были известны; этот человек… Было нечто объединявшее их.

– Сеньор, я пришел, – смиренно начал Маурисио, – «поблагодарить вас за бесценную услугу, которую вы мне, по просьбе Эухении, оказали.

– Вам не за что благодарить меня, сеньор, и надеюсь, вы впредь оставите в покое мою будущую супругу.

– Но ведь я ни в малейшей степени не беспокоил ее!

– Я знаю, о чем говорю.

– С тех пор как она мне отказала – и хорошо сделала, что отказала, потому что я вовсе не гожусь ей в супруги, – я старался, как мог, утешиться в несчастье и, разумеется, уважать решения вашей невесты. Если же она вам сказала что-нибудь иное…

– Прошу вас не упоминать мою будущую супругу и тем более не измышлять намеков, которые хоть в малейшей степени грешат против истины. Утешайтесь, как вам угодно, и оставьте нас в покое.

– Вы совершенно правы. Еще раз благодарю вас обоих за работу, которую вы нашли для меня. Я поеду служить и буду утешаться, как смогу. Кстати, я решил взять с собой одну девушку.

– А какое мне дело до этого, сеньор?

– Мне кажется, вы с нею знакомы.

– Как? Что? Вы шутите?

– Нет, нет. Это некая Росарио, работающая в прачечной, она, кажется, обычно приносила вам белье.

Аугусто побледнел: «Неужели ему все известно?» – подумал он, и это смутило его еще больше, чем прежние подозрения насчет отношений Эухении с этим человеком. Но он быстро оправился и воскликнул:

– Зачем вы мне это говорите?

– Мне кажется, – продолжал Маурисио, как будто ничего не слышал, – что нам, отвергнутым, позволительно утешать друг друга.

– Но что вы хотите этим сказать? – И Аугусто подумал, а не задушить ли Маурисио на том самом месте, где разыгралось его последнее приключение с Росарио.

– Не волнуйтесь так, дон Аугусто, не волнуйтесь! Я хотел сказать только то, что сказал. Она… та, имя которой вы запрещаете мне упоминать, меня отвергла, прогнала меня, и я встретился с этой бедной девочкой, которую отверг другой, и…

Аугусто не мог больше сдерживаться; сначала он побледнел, потом вспыхнул, поднялся, схватил обеими руками Маурисио, поднял его и бросил на диван, не понимая толком, что делает, словно собираясь задушить его. И тогда Маурисио, очутившись на диване, сказал весьма хладнокровно:

– Посмотрите теперь, дон Аугусто, мне в глаза и увидите, какой вы маленький…

Бедный Аугусто готов был провалиться сквозь землю. Руки его бессильно опустились, туман поплыл перед главами, он подумал: «Я сплю?» – и увидел, что Маурисио уже стоит напротив него и говорит с саркастической ухмылкой:

– Все это ничего, дон Аугусто, ничего! Простите меня, что на меня нашло… я не знал, что делаю… не понимал… И спасибо, большое спасибо, еще раз спасибо! Благодарю вас и… ее! Прощайте!

Едва Маурисио вышел, Аугусто позвал Лидувину:

– Скажи, Лидувина, кто здесь был со мной?

– Молодой человек.

– Как он выглядит?

– Вам надо, чтобы я это сказала?

– Нет, на самом деле был здесь кто-нибудь со мной?

– Сеньорито!

– Нет, нет, поклянитесь мне, что здесь был молодой человек с виду именно такой – высокий, блондин, не так ли? С усами, скорее толстый, чем худой, с горбатым носом… Был он здесь?