Туман над Парагон-уок - [39]

— Я полагаю, вы не в курсе того, куда подевался Фулберт? — спросила с тревогой Селена.

— Абсолютно, — подтвердила Джессамин. — Это все равно как если бы земля разверзлась под ним и поглотила его. Утром приходила Феба; говорит, Афтон вне себя. Но Фулберта не было ни в одном клубе в городе, и пока еще не обнаружилось никого, кто говорил бы с ним.

— Может быть, уехал к кому-нибудь за город? — предположила Эмили.

Брови у Джессамин поползли вверх.

— В это время года?

— Сейчас самый разгар светского сезона, — снисходительно добавила Селена. — Кто сейчас уедет из Лондона?

— Может быть, как раз Фулберт, — ответила Эмили. — Он ведь покинул Парагон-уок, не сказав никому ни слова. Но если он где-то в Лондоне, почему бы ему не быть здесь?

— Да, вы правы, — признала Джессамин, — если только он не в одном из клубов и не гостит ни у кого из своих друзей.

— Другие варианты слишком ужасны, чтобы их рассматривать. — Селена вздрогнула, затем сразу же возразила сама себе: — Но мы должны.

Джессамин осуждающе посмотрела на нее. Но Селена не собиралась отступать.

— Да, моя дорогая, мы должны иметь в виду такую вероятность. Возможно, его кто-то убрал!

Лицо Джессамин сильно побледнело, став очень красивым.

— Ты имеешь в виду «убил»? — сказала она очень тихо.

— Да, боюсь, что так.

Минуту все молчали. Голова Эмили работала вовсю. Кто мог убить Фулберта и почему? Сразу же к ней пришла другая мысль, также ужасная, но в то же время приносящая некоторое облегчение, — это было самоубийство. Если Фулберт был тем, кто убил Фанни, то, может быть, он не смог пережить мук совести и в итоге пошел на этот отчаянный шаг, чтобы исчезнуть навсегда…

Джессамин продолжала смотреть в одну точку. Ее длинные изящные руки неподвижно лежали на коленях, как будто она не могла ни чувствовать их, ни двигать ими.

— Почему? — прошептала она. — Почему кто-то убил Фулберта, Селена?

— Может быть, тот, кто убил Фанни, убил также и Фулберта? — предположила та.

Эмили не могла произнести вслух то, о чем думала. Она должна постепенно и аккуратно подвести их к этой мысли, пока одна из них не произнесет ее сама.

— Но Фанни была… искалечена, — она рассуждала вслух. — Она была убита только после этого… Может быть, потому, что она узнала его, и он не мог позволить ей уйти? Почему кто-то убил Фулберта… если, конечно, он мертв? В конце концов, он только пропал, исчез.

Джессамин слабо улыбнулась, выражение благодарности согрело ее бледное лицо.

— Вы совершенно правы; нет никаких доказательств, что это был один и тот же человек. Фактически нет ничего, что доказывало бы связь этих двух преступлений между собой.

— Они должны быть связаны! — взорвалась Селена. — На Парагон-уок не могут случиться два не связанных друг с другом преступления в течение одного месяца. В это невозможно поверить! Мы должны принять, что… либо Фулберт мертв, либо он убежал.

Глаза Джессамин засверкали; ее голос звучал так тихо, как будто бы он доносился издалека.

— Вы хотите сказать, что Фулберт убил Фанни и теперь в бегах на тот случай, если полиция узнает об этом?

— Кто-то же убил ее, — не унималась Селена. — Может, он сумасшедший?

Тут в голову Эмили пришла другая мысль.

— Возможно, это был не Фулберт, зато он знал, кто это сделал, и боялся этого человека? — сказала она, после того как обдумала, какой эффект может вызвать это заявление.

Джессамин сидела абсолютно неподвижно.

— Я не думаю, что это так, — она говорила очень медленно и очень тихо, почти шепотом. — Фулберт никогда не умел держать секреты. И он не отличается смелостью. Мне не кажется, что это правильный ответ.

— Это смешно, — Селена резко повернулась к Эмили. — Если бы он знал, кто это был, он бы обязательно рассказал! Причем сделал бы это с радостью! И почему, в конце концов, он должен хранить тайну убийцы? Все-таки Фанни была его сестрой!

— Может быть, у него не было возможности рассказать об этом кому-нибудь? — Эмили раздражало то, что с ней говорят, как с дурочкой. — Может, его убили до того, как он смог убежать?

Джессамин глубоко вдохнула и выдохнула только после долгого молчаливого вздоха.

— Я думаю, что ты, должно быть, права, Эмили. Мне очень не хочется говорить так… — На секунду она потеряла голос и вынуждена была откашляться. — Но все говорит за то, что Фулберт убил Фанни и был вынужден бежать. Или же… — она задрожала и, казалось, съежилась, — …или кто-то, кто ужасным образом убил Фанни, узнал, что бедный Фулберт знает слишком много, и убил его до того, как тот смог заговорить.

— Если все именно так, то это значит, что у нас в квартале живет очень опасный убийца, — тихо сказала Эмили. — И я чрезвычайно рада, что не знаю, кто он такой. Мне кажется, все мы теперь должны быть чрезвычайно осторожны, когда говорим с кем-то, и думать над тем, что и кому говорить.

Селена тихо хмыкнула, но ее лицо горело, и на нем были видны несколько капель пота. Ее глаза сияли.

День показался еще темнее, жара — еще удушливее. Эмили поднялась, чтобы идти домой; визит больше не доставлял ей удовольствия.

На следующий день уже стало невозможно скрывать это происшествие от полиции. Питта информировали об исчезновении Фулберта, и он вынужден был снова вернуться на Парагон-уок, чувствуя себя усталым и несчастным. То, что произошло нечто непредвиденное, Томас воспринимал как свое личное поражение; при этом он не мог предложить никакого объяснения случившемуся. У него не было ни одной хорошей версии, с помощью которой можно было опровергнуть другую, саму очевидную — и самую безобразную. Конечно, Питт уже видел в своей жизни так много преступлений, что его трудно было чем-то удивить, даже кровосмесительным насилием. В притонах и перенаселенных трущобах Лондона кровосмешение было обыденным явлением. Женщины рожали слишком много детей и умирали молодыми, зачастую оставляя отцов со старшими дочерями, которые были вынуждены заботиться о своих младших братьях и сестрах. Одиночество и зависимость друг от друга легко приводили к греховным отношениям между отцами и дочерями.