Туман и дракон. Книга первая - [7]

Цепешу ведома была власть письменного слова. В его жизни случился уже немец Михаэль Бехайм, стихотвор-но представивший его полезные для государства деяния как выходки кровожадного изверга – и тем внесший немалую лепту в дурные слухи, что настроили против него и папский престол, и венгерский королевский двор. Увы, добраться до Бехайма и назначить соответствующую его проступку казнь так и не удалось. Зато этот Столпер… или Стовер… Ох, как же путается всё в голове!

– В-ваша вторая жизнь дана вам, в-ваше величество, чтобы пред… предотвратить… Доктор! Что с ним, доктор?

– Ну я же предупреждал! – досадливо бросил лекарь. Схватил какой-то маленький, сверкнувший иглой предмет, но прежде чем пускать его в ход, всё-таки приблизил ухо к губам князя, догадавшись, что он пытается что-то сказать. И отпрянул с недоуменным выражением, услышав шёпот – скорее даже, тень шёпота:

– Никаких… обезболивающих. Я… запрещаю.

Если обезболивающие зелья туманят ему голову, он предпочтёт терпеть боль. У него сейчас ничего не осталось – ни сил, ни его непобедимой десницы; так хотя бы разум должен быть твёрд и остёр. Ему непременно надо разобраться в этой запутанной истории с негодяями, похитившими его имя.

И выяснить: почему же у лекаря делается такой виноватый голос, когда он обращается к нему?

Арни рассеянно листал книгу, уютно устроившись в огромном кресле в гостиной. Золотистые буквы на кожаном переплете сообщали, что книга «Описание провинций Валахия и Молдова» написана Уильямом Уилкинсоном.

Уютно потрескивали дрова в камине, за окном висела какая-то серая сырая мгла. Сегодня даже интересная книга не могла занять Арнольда. Впрочем, это и неудивительно – как часто вам случалось видеть героя интересной книги (точнее, книг) живьем, лицом к лицу? Правда, про этого героя нельзя было сегодня в полной мере сказать, что он жив – скорее, едва жив… но это уже детали. Главное, Арнольд собственными глазами видел Его.

Надо пояснить, что Арни увлекался историей – особенно историей Восточной Европы. В возвышавшемся за его спиной книжном шкафу виднелись разноцветные томики всех степеней потрепанности, на разных языках; попадались и румынские фамилии: Александру Дугу, Мирча Догару – короче, полки были уставлены историческими трудами о вышеупомянутом регионе.

Может, арнольдов интерес был обусловлен тем, что в жилах юноши наличествовала капля румынской крови – со стороны матери. Может, этот факт был вовсе ни при чем…Главное, увлечение имело место, и все тут. Средние века всегда привлекали Арни: сперва мечтательный паренек зачитывался рыцарскими романами, позже, повзрослев, переключился на серьезную историческую науку. Правда, она так и не стала его профессией – в отличие от программирования, – но и назвать Арни дилетантом было бы несправедливо.

Одной из любимейших исторических личностей Арни был валашский князь Влад Басараб, Дракула, он же Влад Цепеш. Сей муж всегда представлялся юному Арни рыцарем с кристальной душой, посвятившим всю жизнь борьбе за счастье родины, оклеветанным и убитым злобными врагами. Перечитав множество книг о Владе, Арни пришел к выводу, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным: чем больше блага приносил Влад своей стране, тем сильнее чернили враги его репутацию… Как несправедлива бывает история!

«Но бог мой, как же все-таки повезло», – думал в восторге юноша. Он вскочил с кресла и возбужденно заметался по комнате. Поверить невозможно, какой-нибудь час назад он стоял у постели раненого Влада! Имел честь помогать ему, облегчать его страдания! И восхищался его мужеством – тот, едва живой, мучающийся от боли, бледный, как полотно, ни на минуту не терял контроль над собой, не стонал, не кричал… даже отказался от обезболивающего. Господи, сколько же твердости в человеке…. Несомненно, именно так и должен вести себя Настоящий Рыцарь!

Арни остановился у окна. Вместо серенькой лондонской улочки, закутанной в туман, ему виделось поле боя: дикие орды вооруженных ятаганами турок, с воплями ужаса убегающих от несущегося на белом коне рыцаря в сверкающих доспехах, над головой которого реет стяг с изображением дракона. Арни, казалось, слышал эти самые вопли и проклятия; стоны умирающих и конский топот. Юноше самому захотелось надеть доспехи (непременно блистающие), вскочить на коня (белого, конечно), и, бок о бок с Владом, ринуться в бой…

– Всё грезишь? – вырвал его из плена воображения знакомый голос, и Арни дёрнулся, точно школьник от окрика учителя.

– Ксаверий… А я тут смотрю, всё ли спокойно в окрестностях…

– Грезишь. – В голосе старшего опытного товарища и, что скрывать, наставника звучала уверенность. – А зря. Война, знаешь ли, не место для сантиментов. Не годится особо привязываться к тому, кем собираешься пожертвовать.

Размышления

Боль поначалу и впрямь-таки оказалась сильна. Лишь пару-тройку дней спустя из кипятка, в котором Влад варился непрерывно и целиком, она превратилась в гнездо змей, покусывавших то там, то тут. Тело совершало привычную работу выздоровления – пусть не так быстро, как в молодости, когда ему случалось быть ранену в бою или на турнире, но лекарь говорил, что выздоровление движется семимильными шагами, и не уставал удивляться, как он говорил, ресурсам организма. Ну что ж, ресурсы так ресурсы, пусть будут, если это теперь так называется.