Туман и дракон. Книга первая - [47]

Первым побуждением вампира было резко ответить «Нет!» – и раствориться в воздухе. Но этот врач чем-то заинтересовал его:

– Сперва скажите, что это за эксперимент.

– Не волнуйтесь: никаких инструментов, никакой боли. Мы будем просто обмениваться словами.

– А зачем? – продолжал недоверчиво уточнять Дракула.

– Метод свободных ассоциаций позволяет вывести бессознательные побуждения в сознание…

– Что-что?

– Видите ли, многие психические болезни объясняются тем, что люди склонны вытеснять, то есть, попросту говоря, забывать те вещи, которые заставляют их казаться плохими в собственных глазах и глазах общества. Если сделать их доступными для осознания, больной исцелится.

Граф задумался. Совпадение слова «забывать» с тем, что его волновало, казалось не случайным.

– Они не выделили мне ни одного больного для демонстрации моего метода! – Тёмные глаза врача возмущённо сверкнули. – Сказали, чтобы я сам шёл его искать. По-моему, они попросту не хотят меня слушать. Неужели из-за того, что я еврей?

– Так вы заставляете людей вспоминать то, что забыто? Даже если это случилось очень давно?

– Именно так. Бессознательное помнит всё, начиная с самого рождения, и проявляет себя в снах, оговорках и свободных ассоциациях, которые…

– А вы не поможете вспомнить, отчего в меня вселяют страх зеркала?

– Так это же моя тема! Лечением именно таких случаев я занимаюсь. Не уверен, что смогу исцелить вас за один сеанс, но сегодня мы непременно подберём ключи к вашему бессознательному.

– Я согласен.

– Замечательно! Как я благодарен вам! Ещё один вопрос: вы ведь тоже не англичанин?

– Я венгр.

– Так мы земляки! Я из Австрии, хотя и стажировался в Париже, у самого Шарко. Но пойдёмте же! Демонстрация лечения истерии гипнозом вот-вот кончится!

И, увлекаемый австрийским врачом, граф вступил в двери мрачной обители, куда ему уже случалось проникать совсем другим образом. Обычно он не утруждал себя знакомством с интерьерами клиники, за исключением палаты Ренфильда. Поэтому полной неожиданностью для него стало то, что в центре этих плохо освещенных смрадных коридоров скрывался зал, белый и пышный, как первый снег в горах Трансильвании. Ряды, заполненные благоговейно притихшими врачами, амфитеатром сбегали к сцене, где измождённая женщина в серой глухой одежде причудливо изгибалась, повинуясь пассам маленьких толстых рук важного господина в пенсне. Глаза у загипнотизированной были точно у чучела лисы, доставшегося графу от одной знатной богатой жертвы и простоявшего почти сто лет, пока его не съела моль. Воротничок блузки расстегнулся от усилий, открыв тонкую белую шею с едва намеченной синей жилкой – надо сказать, весьма привлекательную. Граф отметил это мельком. Из-за переживаний у него совершенно пропал аппетит.

Вторжение графа и австрийского врача не прошло незамеченным. На них зашикали. Господин в пенсне на миг отвлёкся от своей подопечной, которая замерла на цыпочках, с поднятой левой рукой. Дракула и австриец пробрались поближе к доктору Сьюарду, который сухо кивнул в знак того, что заметил их. Но выступление и впрямь подошло к концу. Повинуясь щелчку толстых пальцев гипнотизёра, женщина в сером вздрогнула. В её глаза медленно вливались выражение и смысл. Оглядев аудиторию и словно только сейчас осознав, что находится среди мужчин, она съёжилась и со стыдливой поспешностью принялась застёгивать воротничок.

– Мисс Дженкинс, вы снова способны видеть? – загремел гипнотизёр.

– Ох, да что же это? Кругом столько народу, а я неприбранная!

– Слепота прошла! – провозгласил толстячок в песне.

Раздались аплодисменты, после которых Джон Сьюард поднялся с места:

– Уважаемые господа! Довожу до вашего сведения, что доктор Фосс…

– Фрейд! – оскорблённо поправил австриец.

– Ну да – в общем, наш коллега из Австро-Венгрии нашёл себе пациента, и после обсуждения мы будем иметь удовольствие наблюдать его работу.

Из обсуждения Дракула уловил только то, что недостаточно осведомлён о природе столь загадочного явления, как гипнотизм. В другое время он не упустил бы случая пополнить свои знания по этому вопросу. Но сейчас мешали настырные слова «Эстерхази», «магия» и «зеркало», которые вспыхивали и гасли в сознании, сменяя друг друга.

– А теперь, – снова поднялся Сьюард, – мы всё-таки увидим выступление доктора Фэ… Фрейда?.. доктора Зигмунда Фрейда, демонстрирующего метод свободных ассоциаций…

– В лечении фобий, – подсказал Фрейд.

– Всего за пятнадцать минут вам удалось найти и уговорить больного с фобией? Да вы просто венский кудесник, Зигмунд! А, вот ещё что: вам нужно какое-нибудь оборудование?

– Кушетка.

– Непременно кушетка? А стулом не обойдётесь?

– Непременно, – горделиво вздёрнул подбородок Фрейд. – Стул разрушит весь метод. Со стулом я работать отказываюсь.

Пока санитары разыскивали, тащили и устанавливали на сцене кушетку, изъятую, судя по роскошному виду, из кабинета самого Сьюарда, у графа, как бы он ни был взволнован, родилась идея, почему другие врачи не жаждут связываться с выступлением Зигмунда Фрейда. Еврейское происхождение здесь не при чём. Им просто кушетки таскать не хочется.

Итак, когда кушетка была принесена и установлена, Дракула растянулся на ней. Лежать в окружении такого количества теплокровных дышащих существ оказалось жутко неуютно… да что там, просто жутко. Руки дрожали, готовые превратиться в крылья и унести его подальше отсюда. Чтобы унять дрожь, он попытался сосредоточиться на далёком белом потолке. Словно сквозь сон доходил до него голос Фрейда, повествующего о его боязни зеркал.