Тульский – Токарев - [4]

– С малолетки сидеть, в армии не служить и… и… – Гога начал чеканить, словно молодой рядовой, но запнулся и завертел головой, ища поддержки. Взгляд его упал на Обоснуя, но тот только ниже опустил голову. Гога перестал дышать.

Варшава насупился, но потеплел и, сбивая накал, сказал серьезно, давя морщинами улыбку:

– И под хвост не баловаться…

Компания хрустко, навзрыд заржала, а вор, прячась в общем смехе, снова перевел погрустневший взгляд на неуверенно улыбавшегося беленького десятилетнего паренька, мало что понявшего в случившемся на его глазах уроке словесного фехтования.

«А еще – не иметь семьи: ни жены, ни детей», – эту мысль Варшава озвучивать не стал – уж больно невпопад сердце екнуло.

Под угасавший уже смех очень вовремя нарисовался Докука с «беленькой» за пазухой – пацан обернулся мигом и сдержанно гордился тем, что даже не запыхался.

Бутылку опрокинули быстро – по кругу от старшинства. Докуке и Гоге досталось лизнуть, а младшего, сероглазого, Варшава и вовсе предостерег:

– Погоди, малой, тебе еще рано. Ежели начнешь не в свое время – баловство будет не в радость, а в слабость. Успеешь.

Сероглазый улыбнулся в ответ и не подумал усомниться в справедливости сказанного.

Какой кураж без лирики? Одной рукой Обоснуй извлек из-за скамейки видавшую виды гитару и ударил по струнам, не глядя на вора, но обращаясь явно к нему. Пытаясь зализать свой давешний промах, парень явно не сек, что Варшава инцидент уже «проехал»:

Вот раньше жизнь!

И вверх и вниз

Идешь без конвоиров, –

Покуришь план,

Идешь на бан

И щиплешь пассажиров.

А на разбой

Берешь с собой

Надежную шалаву,

Потом за грудь

Кого-нибудь –

И делаешь Варшаву…

Вор, словно не услышав песню, вдруг придвинулся к самому маленькому – к тому самому сероглазо-единственному, и провел жесткой рукой по светлым волосам. Мальчишка задохнулся от счастья, и в глазах его вот-вот – но все же не появились слезы – от радости соприкосновения со своим героем.

А Варшава, разглядывая его лицо, вдруг заговорил совсем уж непонятно:

– Ишь – взгляд-то не рабский… И мать твоя – не тетка, а барышня. Потом поймешь, в чем разница… Каково сладишь с жизнью? И чего больше соберешь – ошибок или попыток?

В окружении ворохнулся было смешок, но вор передернул бровями, как затвором, и смешок умер. Никто ни в чем не разобрался, но лица скроили понимающие – от греха подальше, и, к чертовой матери, зауважали все наперед.

(Много времени спустя подросший мальчишка увидит у артиста Глебова, сыгравшего в фильме «Тихий Дон» Мелехова, похожий залом брови. Отпрянув от телевизора и потемнев серыми глазами, он неожиданно для самого себя проговорится: «Варшава так умел».)

Во дворе нарисовались фигуры шкапинских жуликов. Вор шагнул было к ним, но снова обернулся к светловолосому. На глазах у всей обалдевшей компании он снял с языка настоящую бритву – оказывается, он незаметно гонял ее во рту весь разговор. Это было особое воровское умение, особый воровской шик – прятать острую бритву во рту, чтобы в нужный момент плюнуть ею или, зажав зубами, резануть в драке противника по лицу или по шее.

– На память, – Варшава авторитетно протянул сталь мальчишке и добавил: – Необходимая порой вещица. Учись тупой мойкой. В лихую минутку стеганешь гада.

Ватага только ахнула.

Варшава упругими шагами шел к «шкапинским» – внутренне он все уже для себя решил – кураж победил чутье, и победа эта подарит вору новые пять лет лагерей. Но он этого еще не знал и шел упруго и чуть картинно, лопатками чувствуя восхищенный взгляд мальчика. Сероглазого звали Артуром Тульским, и он был действительно счастлив. А рядом стояли Гога и Докука (в миру обычные школьники – Бычков и Лукша) и добавляли в бочку счастья свою боязнь попросить подержаться за подарок. У всех троих судьбы сложатся по-разному, но странное дело: эта сцена, как вор дарит лезвие бритвы, врежется в память каждого навсегда – как что-то очень важное и настоящее.

Начальнику УЩ-249/12

майору внутренней службы

Шатило М. Т.

Рапорт

Довожу до Вашего сведения, что 7 ноября 1989 года ос. Лукша Анатолий Евграфович (Докука), 1956 г. р., отбывающий наказание по ст. 144-3 и помещенный в ПКТ за злостные нарушения режима содержания, вскрыл себе вены неустановленным режущим предметом. После чего напустил в миску кровь из вскрытой вены, накрошил туда хлеб и съел эту «тюрю».

Самоистязание было прервано только при вызове наряда ДПНК. Ос. Лукше была оказана медицинская помощь в 21.45 силами санитара санчасти ос. Ольшанского.

Вследствие оказания неповиновения ос. Лукшой законным требованиям представителей администрации к нему были применены спецсредства. Считаю целесообразным доложить, что вышеуказанные действия ос. Лукши не продиктованы прагматической целью – попасть в больницу. По оперданным, ос. Лукша стойко придерживается воровских традиций, и его выходка с поеданием собственной плоти – лишь способ устрашить администрацию учреждения.

Ос. Лукша в беседах с оперативными сотрудниками неоднократно заявлял, что работать он категорически отказывается и на «красной зоне долго не засидится».

Среди осужденных, не вставших на путь исправления, ос. Лукша является неформальным лидером, всячески мешает работе воспитательного и режимного отделов колонии.