Тук-тук-тук! - [2]
На пригорке за овчарней, где сидел дедушка, валялась его палка. Стина Мария подняла её и, сжав ладонью гладкую ручку, тут же перестала бояться кого бы то ни было. Она уселась на большой камень и оглядела поле, луг, лес и дом. Да это же её собственная дорогая Капела со скирдами в поле, из которых потом получается хлеб; с туманом, плывущим над лугом; с тёмными лесными деревьями; с оконными стеклами родного дома, в которых отражается мирно пылающий в печи огонь; ну да, всё это — её собственная дорогая Капела, потому-то Стина Мария и не боялась больше.
Даже сам камень, на котором она сидела, тоже был частью её Капелы. Дедушка называл его «лисий камень», потому что под ним в земле была старая нора. Дедушка говорил, что это лисья нора, хотя в Капеле никто не мог припомнить, чтобы здесь когда-нибудь водились лисы. Стина Мария представила себе лису, представила волка, но не испугалась. Она ухватилась покрепче за палку и принялась стучать ею о землю, совсем как дедушка, повторяя при этом заклинание, такое же древнее, как и хутор Капела:
И вдруг в тот же миг случилось невероятное. Перед Стиной Марией предстал так внезапно, что она и не поняла, откуда он появился, маленький человечек, — сумрачно-серый, он скользил над землёй подобно вечернему туману. Его глаза были древними, как сама земля и камни на ней, а голос был древним, как журчание ручья и шум деревьев на ветру. Человечек говорил так тихо, что Стина Мария едва могла расслышать его.
— Прекрати, — прошелестел он. — Прекрати свое «тук-тук-тук», и не греми больше палкой у нас над головой! Прекрати!
И тут Стина Мария поняла, что перед ней стоит один из подземных гномов. Она до того перепугалась! Ей никогда прежде не доводилось так пугаться. Она не могла произнести ни слова, не могла пошевельнуться, лишь сидела неподвижно на «лисьем камне» да слушала этот шелестящий голос.
— У тебя ведь нет «столько же овец сегодня, сколько было их вчера». Мы прекрасно видели того волка, который задрал ночью ваше стадо. Но если ты пообещаешь мне покончить со своим «тук-тук-тук», я дам тебе других овец.
Стина Мария дрожала от страха, но, услышав об обещанных овцах, встрепенулась и шёпотом спросила серого человечка:
— Это правда? Ты в самом деле дашь мне других овец?
— Ну да, если ты пойдёшь со мной и заберёшь их, — ответил серый человечек.
И не успела Стина Мария сообразить, что к чему, как он поднял её с «лисьего камня» и одним махом отодвинул камень в сторону. А потом взял девочку за руку и спустился с ней в глубокую тёмную нору, которая оказалась настоящим подземным ходом, длинным и чёрным, как ночь. Стина Мария даже подумала:
— Разве лисьи норы бывают такими? Вот и пришла моя смерть.
И тут Стина Мария очутилась в подземном царстве, где в глубоком сне застыли сумрачные леса, не тронутые ветром, который отродясь не проникал в эти края, где густой туман окутывал безбрежные сумрачные воды, в которых никогда не отражались ни солнце, ни луна, ни звёзды. Здесь царил первобытный мрак. Здесь в горных пещерах и подземных гротах жили гномы. Теперь же они повылезали из своих обиталищ и, словно тени, столпились вокруг Стины Марии. Серый человечек, который привёл её сюда из наземного мира, сказал им:
— У неё будет «столько же овец сегодня, сколько было их вчера». Ко мне, овцы, ко мне! Идите скорее сюда из сумрачных лесов! Пусть вас придёт столько, сколько волк загрыз!
Стина Мария услышала звон множества колокольчиков, и из леса потянулась к ней длинная вереница овец и ягнят. Только были они не белыми, как в Капелле, а серыми, и у каждой возле уха висел маленький золотой колокольчик.
— Забирай их и возвращайся к себе в Капелу, — сказал серый человечек.
Гномы расступились, чтобы пропустить Стану Марию с её овцами. Лишь одна сумрачная фигура не двинулась с места. Это была женщина из подземного царства гномов.
Она неподвижно стояла перед Стиной Марией, похожая на серую тень, древняя, как земля и камни, и нежно гладила золотую косу девочки.
— Дитя света, — бормотала она, — прекрасная малютка, о такой, как ты, я всю жизнь мечтала.
Её сумрачная рука тенью легла на лоб Стины Марии, и в тот же миг Стина Мария забыла всё, что прежде было ей так дорого. Она не вспоминала больше о солнце, луне и звёздах, она забыла голос матери, имя отца, всех своих братьев и сестёр, которых так любила, старого дедушку, который сажал её на колени, — она их больше не помнила, вся Капела начисто стерлась из её памяти. Единственно, о чём она не забыла, — это о том, что овцы с золотыми колокольчиками принадлежат ей. Она погнала их обратно в сумрачные леса, где они паслись, она спустилась с ними к сумрачным водам, чтобы дать им напиться, а самого маленького ягнёнка взяла на руки и, баюкая его, напевала:
Эта песенка почему-то осталась у неё в памяти, и когда она её пела, ей вдруг представилось, что именно она и есть тот бедненький ягнёнок, который не может отыскать дорогу домой. Она даже всплакнула немножко. Но кто она на самом деле — этого девочка не помнила. Ночью она спала в одной подземной пещере с той самой женщиной, похожей на серую тень, и звала её матерью. Овцы Стины Марии были всегда при ней, они спали рядом с девочкой в той же пещере, и Стина Мария очень любила слушать в темноте звон их колокольчиков.
