Тухачевский - [30]

Наши общие разногласия дошли до Ленина и заставили центр пересмотреть все положение. В результате Каменев был восстановлен в должности командующего фронтом, а я возвращен на свою должность командарма 6-й отдельной армии…»

Каменев вновь вступил в командование Восточным фронтом 29 мая 1918 года. И в тот же день в Реввоенсовет фронта поступила грозная ленинская телеграмма: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной. Напрягите все силы». Вождь, как нередко с ним случалось, преувеличивал опасность гибели революции. Но завоевание Урала действительно в значительной мере укрепило положение большевиков. В их руки, в частности, попали запасы вооружения и снаряжения, заказы на производство которых были размещены еще администрацией Колчака. Из-за быстрого отступления и жульничества спекулянтов-подрядчиков белые так и не успели их получить.

Тухачевский, естественно, в своей статье ни о каком фактическом двоевластии на фронте в короткий период командования Самойло предпочел не упоминать. А его конфликт с командующим фронтов был использован Гусевым для возвращения Каменева. Самойло свидетельствовал: «Позднее от Лебедева я узнал, что в качестве одного из аргументов против меня Гусев представил мою характеристику (за несколько дней совместной службы!) как ставленника Троцкого (очевидно, придавая слову „ставленник“ какое-то особое значение) и как лица, неспособного к командованию фронтом, внесшего в дело путаницу вследствие неоднократных перемен в своих решениях… Эта характеристика была продиктована не стремлением к объективной оценке моих действий, а являлась попыткой свалить вину с больной головы на здоровую».

В 1919-м конфликт с Тухачевским порядком попортил кровь Самойло. Зато, вполне возможно, именно эта стычка спасла Александра Александровича от репрессий в 30-е годы. Когда Тухачевский, уже будучи первым заместителем наркома обороны, опубликовал цитированную выше статью с обвинениями против Самойло, прямой намек на то, что командующий Восточным фронтом был креатурой Троцкого, мог означать гражданское, а часто — и физическое уничтожение человека. Самойло это понимал и направил Тухачевскому частное письмо с просьбой указать, как себя вести: «…подать ли в отставку или выступить в печати с объяснениями». Через начальника штаба Московского военного округа бывшего генерала, в ту пору — скромного военного руководителя в Московском гидрометеорологическом институте, успокоили — надо «смотреть на данный вопрос лишь как на эпизод истории, поэтому объяснения в печати не нужны, и продолжать служить, как служил до сих пор».

То ли Тухачевский действительно не желал зла Самойло, а стремился лишь утвердить собственную правоту в споре шестнадцатилетней давности. То ли Сталин и нарком обороны Ворошилов тогда, в 1935-м, участь Тухачевского уже предрешили и не собирались обращать внимание на исходящий от него литературный донос, написанный, как всегда, хорошим стилем. Правда, данная Тухачевским нелестная характеристика Самойло перекочевала потом в предисловие к сборнику речей и статей Фрунзе, изданному в 1936 году, а в 1940 году, уже, наверное, по недосмотру цензора, была повторена в одной из посвященных Фрунзе брошюр. Сам же Самойло в тот год, после падения Тухачевского, неожиданно пережил последний всплеск военной карьеры. Ему присвоили звание генерал-лейтенанта авиации и назначили в Главное управление ВВС заместителем начальника оперативного отдела. Возможно, Сталин вспомнил о престарелом генерале (Александру Александровичу было уже за семьдесят) как о противнике расстрелянного маршала и по какому-то капризу решил его возвысить. Благо, после чистки 37-го и последующих годов вакантных должностей высшего комсостава было предостаточно. Воистину не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

Но вернемся в незабываемый 1919 год. С точки зрения воинской субординации, поведение Тухачевского было недопустимо, несмотря на то, что по существу он был прав. Однако в годы Гражданской войны подобные пререкания нижестоящих начальников с вышестоящими и неисполнение приказов были довольно-таки распространены и у красных, и у белых. Например, почти одновременно со ссорой Тухачевского и Самойло, в конце мая, по другую сторону фронта командующий Сибирской армией, чехословацкий генерал Гайда потребовал от Колчака отставки наштаверха Лебедева, а на прямой вопрос, намерен ли он, Гайда, впредь исполнять приказы Верховного Главнокомандующего, ответил: «Да, но поскольку они не будут мешать моим, как командующего Сибирской армией, оперативным распоряжениям». В итоге сначала взбунтовавшегося командарма грозились арестовать, но в конце концов оставили в прежней должности, заручившись только обещанием исполнять все приказы, а не только те, которые ему понравятся. Очень многие приказы и в Красной армии, и в белых армиях так и исполнялись: «постольку-поскольку». Грешил этим и Тухачевский, но не менее часто сам страдал от подобной практики со стороны подчиненных или соседей. К тому же связь работала плохо, поэтому приказы и донесения об обстановке часто не доходили до соответствующих штабов.