Тухачевский: легенды и реальность - [5]

«В ночь на 17 марта советские войска перешли по льду в наступление на Кронштадт и утром ворвались в город. После ожесточенных боев к утру 18 марта мятежники были разгромлены, потеряв убитыми свыше 1 тыс. чел., ранеными свыше 2 тыс. и захваченными в плен с оружием в руках 2,5 тыс. Около 8 тыс. бежало в Финляндию. Советские войска потеряли 527 убитыми и 3285 ранеными».

Эти данные имеются, в частности, в ЭГВ, вышедшей в свет в 1987 году. И тогда же в «Новом мире» появился «Капитан Дикштейн» М. Кураева.

«Военные историки будущих времен, — пишет М. Кураев, — немало удивятся, узнав, что потери среди атаковавших первоклассную морскую крепость с открытых всем ветрам ледяных полей, где и укрыться-то можно только за трупом павшего прежде тебя товарища, потери очень скромные-527 человек, в то время как защитников крепости в ходе штурма погибло вдвое больше; чувство удовлетворения вызывает и утверждение, что ранены среди атаковавших были лишь один человек из десяти. С точки зрения милосердия и человеколюбия эти сведения весьма утешительны, но тут же возникают совершенно ненужные вопросы. Значит, не потеряла бригада Тюленева за первый час боя ровно половину своего состава? А ведь бригада — это три полка минимум. Значит, и бригада Рейтера, первой ворвавшаяся на Петроградскую пристань Кронштадта, за двадцать минут боя не поредела на треть? Значит, и у Итальянского пруда не полег 3-й батальон Невельского полка? И бригадная школа, брошенная на прикрытие отхода обескровленных и разбитых невельцев, не погибла целиком? И не докладывал комдив истекающей кровью Сводной дивизии, уцепившейся за восточный край острова, что нет больше человеческих сил держаться и возможен отход во избежание полного истребления? И зачем только питерцы помнят, как 8 марта 3 тысячи беззаветных красных курсантов были брошены юным командармом-7 на штурм 30-тысячного гарнизона крепости, как по дороге к твердыне брали курсанты штыком и гранатой оледенелые неприступные форты, как вошли-таки, ворвались в город и в городе дрались, да там и полегли, не помышляя о славе…»

Л. Никулин пишет, что в 1926 году, разбирая эту печальную операцию, Михаил Николаевич, «по своему обыкновению, не выделял собственных заслуг. Между тем изучение действий командования 7-й армии убеждает в том, что операция была задумана и выполнена блестяще». Естественно. Как всегда!

«Близкие Тухачевского, — пишет Л. Никулин, — слышали от него самого рассказ о том, как сердечно принял его Владимир Ильич, который был очень доволен действиями командарма 7-й армии и сразу же, во время разговора, предложил ему покончить с кулацким восстанием банд Антонова в Тамбовской губернии».

…Прибыв на Тамбовщину, Михаил Николаевич нашел совершенно дилетантскими действия местных властей, рассматривавших события в губернии как мятеж. Нет, считал Тухачевский. «В районах прочно вкоренившегося восстания приходится вести не бои и операции, а, пожалуй, целую войну, которая должна закончиться полной оккупацией восставшего района (подумать только: оккупацией части собственной родины! — Г. С. и Д. 3.)… Словом, борьбу приходится вести в основном не с бандами, а со всем местным населением». А раз война, раз оккупация, то действовать нужно с «жестокой настойчивостью». О масштабах этой «настойчивости» дает представление кровавый приказ № 171, подписанный 11 июня 1921 года Тухачевским и Антоновым-Овсеенко.

Расстрел на месте угрожал людям, спрятавшим оружие или отказавшимся назвать свое имя. В деревнях, где подозревалось наличие спрятанного оружия, приказывалось брать заложников и расстреливать их, если оружие не сдают. За укрывательство бандитов, их родственников или имущества крестьянская семья выселялась, имущество конфисковывалось, а старший работник в семье расстреливался на месте без суда! В случае бегства семьи бандита имущество раздавалось соседям, а дом сжигался. И все эти драконовские меры преподносились как меры «наиболее безболезненной, бескровной и скорой ликвидации эсеробандитизма».

Биографы Тухачевского, желая особенно подчеркнуть блеск его действий против крестьянских повстанцев, не останавливаются перед тем, чтобы преувеличить их силы. Так, В. М. Иванов называет численность мятежников — 50 тысяч человек, указывая, что на вооружении бандитских формирований кроме личного оружия были пулеметы и даже артиллерийские орудия. Но вот официальные данные: «В октябре 1920 года в мятеже участвовало 15–20 тыс. чел. (из них 2,5–3 тыс. имели оружие), в январе 1921 — 50 тыс. чел.». Если среди этих 50 тысяч мятежников пропорция вооруженных сохранялась, то Тухачевскому противостояло не более 6,5–7,5 тысячи вооруженных повстанцев, сведенных в две армии— 1-ю и 2-ю.

Какие же силы противопоставляла повстанцам Красная Армия? 32,5 тысячи штыков, 8 тысяч сабель, 463 пулемета и 63 орудия. Однако новому командующем войсками Тамбовской губернии этого показалось недостаточно: он потребовал броневиков, бронепоездов и авиации, а также привлечения к операции войск ВЧК, ВОХР и ЧОН. И что же? При таком огромном превосходстве в силах Тухачевский снова не смог решить поставленной ему военной задачи: 1-я армия мятежников 14 июня 1921 года ушла на Дон, и ее потом пришлось ликвидировать войскам Воронежской губернии.