– Эдуард, поцелуй меня… Ты веришь в меня? Эдуард, поцелуй же меня!
Эдуард, казалось, был целиком поглощен поисками шляпы. А вдруг их браку конец?
Но тут Эдуард растерянно приложился к ней губами, в полумраке комнаты поцелуй продлился уже не без пыла.
– Бедняжка моя!
– Знаешь, а я ведь их и правда выкинула в окно.
– Ты слишком близко принимаешь все к сердцу, детка.
– Но ты же понимаешь, что я правильно поступила? – озабоченно спросила Дилли.
Эдуард задумался, было слышно, как он сопит.
– При таких обстоятельствах ты, конечно, поступила правильно.
– Тебе не было стыдно за меня? – Дилли не отпускала его рукава, пока он не ответил.
– Я понимаю, чего тебе это стоило.
– Просто я не терплю наглого разгильдяйства, – сказала она.
– Ты не могла поступить иначе… Хочешь, пойдем выпьем чего-нибудь прохладительного, а потом посмотрим собор? Biеre blonde[24] или чего-нибудь еще… Ты идешь?
– Да, если тебе так не терпится, – сказала она. И с беспредельной снисходительностью, беспредельной нежностью взяла его под руку.
Мистер и миссис Эхерн – не стесняющие свободы друг друга, совершенно открытые друг для друга – протопали по коридору, нарушив послеобеденный сон доброго десятка номеров. Громогласно рассуждая о латинском складе ума, они, зажмурясь, охнув, вышли на слепящее солнце.
