Туфельки от «Ле Монти» - [4]

Как-то он обнаружил в тумбочке в спальне полупустую упаковку таблеток. В инструкции черным по белому было написано, что предназначены они для предохранения от беременности. Никита был потрясен, потому что до свадьбы они неоднократно заговаривали о детях и находили в этом вопросе полное взаимопонимание. Алле было уже под тридцать, она как будто и сама сознавала, что тянуть с заведением потомства нельзя, иначе будет совсем поздно. И вот — пожалуйста! Противозачаточные таблетки! Никита устроил жене сцену, в гневе тут же спустил оставшиеся таблетки в унитаз и пригрозил, что отныне начнет наблюдать за ее женским циклом.

Теперь же, вспоминая все это, Никита с трепетом благодарил Создателя, что тот так и не дал им детей и что Алле не удалось окружить себя ореолом страдающей матери-одиночки.

Когда же выяснилось, что никакого места в конкурсе она не заняла и ничего, кроме морального удовлетворения, не получила, оказалось, что одного этого удовлетворения ей недостаточно и вообще она считает итоги конкурса несправедливыми.

— Успокойся, Алла, прошу тебя, — говорил Никита, — ну что тебе в этих конкурсах! Для меня ты и так самая красивая в мире, вне всякой конкуренции. Неужели тебе этого недостаточно?

Но самолюбие ее было уязвлено, и речи мужа не утешали. С этого момента, пожалуй, и начался полный разлад в их отношениях. Возвращаясь домой с работы, Никита все чаще заставал жену в сомнительной компании каких-то неизвестных ему людей, после ухода которых оставался опустошенный бар и насквозь прокуренная квартира. С друзьями она смеялась, оживленно и возбужденно что-то обсуждала, а наедине с Никитой пребывала в меланхолии.

Хозяйкой она всегда была никудышной, могла с грехом пополам поджарить яичницу, иногда нехотя вытереть где-нибудь пыль или сходить в магазин.

— Не могу же я за всем уследить! — возмущалась она в ответ на претензии мужа. — Возьми, в конце концов, домработницу, а у меня голова совсем не этим забита.

Домработницу он взял, договорившись все с той же женщиной, убиравшей в их офисе, но чем же все-таки была забита голова его жены, так за все время их супружества и не понял. Книг она не читала, изредка покупала на лотке что-нибудь из серии ужасов, но до конца одолеть ничего не могла — видимо, от страха. У Никиты была прекрасная библиотека, в основном русская и зарубежная классика, все «Мастера современной прозы», но Алла жила как бы в параллельном мире, далеком от всех достижений изящной словесности, и Никита порой удивлялся, как она смогла в свое время закончить филологический факультет Новосибирского университета и даже два года проработать в школе, преподавая детям литературу.

С ужасом Никита заметил, что она пристрастилась к коньяку и уже дня не может прожить без того, чтобы не опустошить бутылку на треть, а то и наполовину. Он запирал бар, не давал ей денег, но это только обостряло их отношения, толку же все равно не было никакого: каждый день бутылка обнаруживалась то под кроватью, то в ванной в корзине с грязным бельем, то в прихожей под вешалкой. Однажды пьяная Алла заявилась к нему в офис и прямо в присутствии секретарши стала скандалить, требуя денег. Никита сгорал от стыда, стоило ему только посмотреть на эту сцену глазами секретарши.

Дальше — хуже. Алла, «приняв» для храбрости и раскованности, стала ездить по его друзьям и знакомым и жаловаться на деспота-мужа, который, оказывается, хотел в ее лице найти себе бесплатную домработницу, а как только понял, что ничего не выйдет, что у нее другие планы в жизни, сразу перестал давать ей деньги и держит ее в черном теле. Разнервничавшись, она просила выпить, ей давали, и она уходила. Друзья пребывали в недоумении, а родители Никиты, которых она тоже несколько раз удостоила своим визитом, забили тревогу и попытались вызвать сына на откровенный разговор. Никита от разговора отказался, раздраженно заявив, что решать личные проблемы будет сам. Доверительных отношений с родителями у него давно уже не было, он никогда не рассказывал им о своих трудностях, да и о важных моментах в его жизни — свадьбе, разводе, повышении по службе — они всегда узнавали последними.

Все свои сложности Никита предпочитал обсуждать с закадычным другом детства Петром. У Петрухи семьи своей никогда не было, он одиноко жил в холостяцкой квартире на Юго-Западе и половину своего времени проводил, мотаясь по всей стране в поисках каких-то неведомых минералов. Друзья называли его «кладоискателем».

У Петрухи семейного опыта не было, зато был опыт житейский, поскольку во время своих постоянных разъездов он встречался с огромным количеством людей. Ему очень нравилась Татьяна, он всегда говорил Никите, что тот не ценит своего счастья и не понимает, какая золотая у него жена. Петруха любил бывать у них и, когда возвращался из очередной командировки, первый визит наносил именно им. «У вас, ребята, не дом, а просто оазис в пустыне», — повторял он.

Что же касается Аллы, то Петр очень настороженно отнесся к роману своего друга, а потом, видя, что дело принимает нешуточный оборот, всерьез встревожился. Ему казалось, что эта длинноногая, худая, как все манекенщицы, девушка с острым носиком и якобы невинными голубыми глазками, — темная лошадка. Она производила на него странное впечатление, не было в ней хорошей человеческой простоты, открытости, какой-то душевности, которая сразу располагала в Татьяне. Но, будучи человеком тактичным, Петр не счел возможным выложить Никите все, что думал об Алле и ей подобных, а на прямой вопрос друга отвечал путанно и туманно и только умолял его не торопиться с браком. К сожалению, вскоре Петруха улетел на Урал, а когда три месяца спустя прилетел, Алла была уже законной женой Никиты и хозяйкой трехкомнатной квартиры в Сокольниках, доставшейся тому в свое время от бабушки.