Туда, где живет счастье - [11]
– Вот что я тебе скажу, мой дорогой. Раз обещал матери – наказывать и ругать тебя не буду. Хотя стоило бы. Тебе на меня наплевать – ладно. Ты меня не знаешь, я для тебя чужой. Но ты о матери подумай, как она волновалась, когда ты пропал. Что с ней будет, если с тобой что-нибудь случится. Мы с тобой обязаны о ней заботиться. – Слова неправды горчили во рту, но Куров знал, что должен все это сказать. Потому что это именно те слова, которые говорят настоящие отцы своим настоящим сыновьям. – Так вот. Еще одна такая выходка – и я сам отведу тебя на коровник. Всю жизнь будешь там ночевать. Ясно?
Ваня опустил голову. При желании это можно было принять за утвердительный кивок. Андрей решил, что это он и был. Такие упрямцы капитулируют не сразу, зато навсегда.
Дверь со скрипом открылась, Андрей подтолкнул Ваню в дом. Галя потрепала его по голове: мол, все в порядке, сынок, не переживай, я больше не злюсь. Андрей вздохнул. Эта женщина неисправима, честное слово!
– Ты идешь?
– Извини, Галь, я пока тут посижу... пару минут. Остыну, успокоюсь. А то не выдержу – опять орать на него начну. Он хоть извинился?
По лицу Гали было ясно, что слово «извини» напрочь отсутствует в Ванином словаре.
– Иди уж, – проворчал Куров. – Дай остыть отцовскому гневу.
Галя устало улыбнулась и ушла в дом. Куров сел на крыльцо. Нет, с этим надо что-то делать. Во-первых, он жалеет Галю, а это никуда не годится. Так из жалости он может черт знает чего ей наобещать! Во-вторых, ребенок, похоже, совсем невменяемый. Второй день он от него связного предложения не услышал. Может, он в самом деле дурачок? В-третьих... Впрочем, хватит и двух причин.
Куров отошел в дальний угол сада и вновь достал телефон.
– Алло, это снова я. Нашелся пацан, как я и говорил, – заговорил он в таком темпе, что собеседник не смог бы вставить и слова даже при очень большом желании. – Но ты права. Нам надо искать другого ребенка. Этот совсем неуправляемый. Злой, тупой, волчонок, а не человек. С ним невозможно работать, мне все время хочется его придушить.
– Нет! – резко отозвалась собеседница.
– Как это «нет»? – изумился Куров. – Ты же сама предлагала найти какого-нибудь бомжа, бродяжку без рода и племени, чтоб никто не искал. Денег ему пообещаем...
– Это должен быть твой сын! – твердо сказала женщина.
– Зачем тебе нужно, чтобы это был мой сын?
– Ты сам предложил. Так проблем меньше.
– Конечно, предложил. Потому что если ты найдешь другого ребенка, то я тебе буду без надобности. Потому сына и предлагал, что мне деньги были нужны.
– А теперь уже не нужны?
– Нужны! Даже больше, чем раньше. Но с этим пацаном каши не сваришь. Он никого не слушает. Мы с ним только зря время теряем. Пойми, он совершенно невменяемый.
– Некогда нам другого ребенка искать. Время не ждет, – отрезала женщина. – Твоя забота, чтобы ребенок сделал что надо!
– Да пошла ты, – процедил сквозь зубы Андрей и отключился.
Да, похоже, раньше надо было думать, что делаешь. Или хотя бы раньше познакомиться с этим... с этим... со своим сыном, короче. Андрей сплюнул и вернулся в дом.
Хочешь не хочешь, а обуздывать сына как-то придется. Что ж, попытка – не пытка. Тем более что изменить ничего нельзя.
– Ну что, Ваня? – нарочито весело спросил Андрей у мальчика. – Как настроение?
Ваня сделал вид, что его больше всего на свете интересует содержимое его тарелки, а потому он ничего вокруг не видит, не слышит и не замечает. Куров пожал плечами и посмотрел на жену. Галя по-своему истолковала его взгляд.
– Завтракать будешь? – робко спросила она.
– Сама поешь, – махнул головой Андрей. – Я к завтракам непривычный.
Он и в самом деле давно отвык от завтраков с семьей, когда все собираются за одним столом, рассказывают о том, кому что снилось, кто чем будет заниматься сегодня, кто чего хочет и о чем думает. Он вообще отвык от этого слова – семья. И правильно. Может быть, когда-нибудь потом, если все закончится хорошо, у него снова будет своя семья, теплая постель и заботливая жена. Но это – потом. А сейчас не время привыкать к хорошему. Андрей бросил последний взгляд на жену, подсевшую к столу, на затылок сына, низко склоненный к тарелке, и ушел в спальню. Пора было собираться.
Впрочем, нищему собраться – только подпоясаться. Андрей заглянул в свой дорожный мешок. Ничего лишнего там нет. Но кое-что добавить надо. Удочки, к примеру. А что еще обычно берут на рыбалку? Андрей невесело усмехнулся. Вот ведь как складывается жизнь. В молодости он был настоящим фанатом. Помнил, какой номер лески под какой крючок брать, с какой блесной на кого ходить. А сейчас? Все из головы вылетело, будто не было. Ну и черт с ним, невелика потеря! Вот только снасти отыскать надо. Он их всегда на чердаке хранил. Времени, конечно, много минуло с тех пор, но вряд ли у Галки руки дошли чердак разобрать.
Андрей не ошибся. Чердачная дверь была оплетена густым слоем паутины, в которой болтались покрытые пылью мертвые мухи и осы. На самом чердаке было еще хуже. Тяжелое покрывало пыли застелило весь чердак: доски пола, старые сундуки, связки газет и книг, обломанную лестницу, древние чемоданы, ворох какой-то одежды. Сквозь круглое окошко едва пробивался и без того неяркий свет. Андрей долго стоял, озираясь вокруг, пока не вспомнил, в каком углу должны лежать рыболовные снасти, а в каком – одежда для рыбалки.
Казалось бы, что может быть спокойнее и беззаботнее, чем жизнь врача-педиатра в частной клинике? Респектабельные дома, заботливые няни, взволнованные мамаши, ухоженные малыши, невесть как подхватившие простуду или грипп в элитном детском садике…Но в один далеко не самый прекрасный день все меняется, и жизнь доктора Марии начинает «трещать по швам». Сначала огромный кусок кирпичной кладки падает с крыши здания, чудом ее не задев. Вскоре безнадежно влюбленный в нее друг-психиатр заявляет, что хочет… убить ее.
Все молодые семьи счастливы одинаково — поцелуи, объятия, походы в театр, рождение первенца. А вот несчастья разнообразны до непредсказуемости. Искреннее чувство любви, физическая близость и одновременно предательство, обман и измена во имя родного человека. Знакомо? Наверняка! Но вот расплата у каждого своя.
Нам всегда хотелось узнать: Зачем идти диджеем на Радио Боль, Как Хранителю найти свое предназначение, Какие несправедливости постигли жильцов Пипидома, Может ли мышь побороть дракона, Почему никто ничего не понимает, Где обитают тьяры, Как справиться с отчуждением, Чем помогает Зеркало и Что произойдет, если съесть волшебную таблетку? Авторы встретились в сообществе text_training в Живом журнале и поведали эти истории друг другу. А у вас есть история, которую вы никому не расскажете? Авторы.
Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.
Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.