Тучи над страной Солнца - [83]

-- А ты, Инти, что думаешь по поводу амаута?

-- Спор этот не новый, он был ещё в дни юности моего отца. Ещё до испанцев наши звездоведы постепенно стали подходить к мысли, что мир устроен несколько сложнее, чем это казалось поначалу. Когда же в нашу страну вместе с трудами по навигации попали книги христианских амаута о строении вселенной, это вызвало некоторое смущение. Ведь и тогда уже нередко высказывали мысль, что Манко Капак и его братья и сёстры не могут быть в буквальном смысле детьми того самого Солнца, которое мы видим на небе каждый день. Ведь если Луна и Солнце всего лишь большие шары, то они никак не могут одновременно с этим быть богами, имеющими человеческие тела. Тогда стали высказывать мысль, что Манко Капак был попросту сыном человека по имени Солнце. Не помню, чтобы мой отец как-то высказывался на этот счёт, поскольку он был занят делами поприземлённее, однако раз он меня назвал Солнцем, а моих сестёр Луной и Звездой, он считал это вполне возможным.

-- Таким образом, я, будучи потомком Солнца, женат на Луне, - усмехнулся Асеро. Куин посмотрел на него неодобрительно. По его мнению, уж кто-кто, а сам Первый Инка должен относиться к своей божественности всерьёз. Асеро продолжил:

-- Многие европейцы мечтают получить Луну с неба, а у меня она уже есть. Так что мне не к чему желать большего!

-- Ты уверен? Ведь немало девиц мечтают стать твоими супругами, а твоя Луна, при всех её достоинствах, никак не может принести тебе наследника.

-- Ну, время у неё ещё есть. Конечно, мне очень хочется иметь сына, но ведь даже если бы у меня были маленькие сыновья, это не сильно улучшило бы ситуацию. Кто может поручиться, что даже среди них кто-то смог бы стать моим преемником?

-- Но всё-таки я очень советую тебе взять дополнительных жён. Ты -- первый Первый Инка, который этим пренебрегает.

-- Ну всё когда-то делается в первый раз. К тому же у самого Манко Капака была одна жена, это потом ввели многожёнство.

-- А кстати, Куйн, -- сказал вдруг Инти, решив сменить опасную тему, -- неплохой у тебя дворец. Мне бы хотелось поговорить с его архитектором. А то мой изрядно пообветшал, стоит его поправить, но тут нужен опытный мастер.

-- Ты же вроде считал свой дворец неприкосновенной памятью о своей покойной жене. Так неужели теперь хочешь посягнуть на эту память? -- спросил Куйн.

"К несчастью, он не глуп", -- с тревогой подумал про себя Инти, -- "и ведь тоже неплохо меня изучил"

-- Да, это в самом деле причина, по которой я долго не решался на перемены. Но если оставить всё как есть, замок рано или поздно просто развалится, а оставлять такую память своим и её детям, сам понимаешь... да и ведь ты сам никогда не позволишь, чтобы посреди города были руины.

-- Скажи уж правду, Инти, -- ты хочешь оборудовать там подземный ход! -- Куйн сказал это как-то резко прямо.

"Неужели догадался", -- ужаснулся про себя Инти, -- "Но даже если это и так, всё равно отступать поздно, надо атаковать"

-- А что, этот архитектор и подземные ходы проектировать умеет? -- спросил он вслух как можно невиннее, -- Не знал. Ну, значит он действительно мастер. А кстати, сам ты свой дворец таким ходом не оборудовал?

-- Говорил, что умеет, но не знаю, насколько хорошо, потому что я сам от подобного дополнения к дому отказался.

-- С чего так? Я бы на твоём месте обязательно сделал, вдруг враги город захватят, вот тогда подземный ход был бы очень кстати.

-- Если враги нападут на город, то я разделю участь горожан, -- ответил наместник гордо и даже слегка надменно.

-- Конечно, твоя верность городу похвальна, и пока город обороняется, так и должно поступать каждому инке, -- ответил Инти, -- Однако если город всё же будет захвачен, то последствия для рядового горожанина и для наместника будут сильно разные. Простой человек может надеяться пережить вражеское господство, а наместник, если его возьмут в плен, будет подвергнут пыткам с целью склонить его к измене. Нет, я бы на твоём месте не пренебрегал бы шансом остаться живым, здоровым и свободным.

-- Если Тумбес, как во время Великой Войны, будет опять сожжён и разрушен, то я покончу с собой, -- угрюмо сказал Куйн, -- это значит, что все мои труды пропадут зря и моя жизнь потеряет всякий смысл.

-- Ну не совсем уж зря, -- возразил Инти, -- Всё-таки Тумбес -- часть Тавантисуйю, а её точно не уничтожат всю до конца.

-- Ты уверен? -- переспросил Куйн, -- а если её всю целиком захватят христиане, и разрушат всё?

-- Останется память о ней.

-- А если сожгут все книги, где тогда жить этой памяти? Если даже всех образованных людей уничтожат?

-- Пусть даже так, -- вставит Асеро, -- но и разорённая, порабощённая, поруганная, наша страна всё равно не будет уничтожена до конца, потому что воспоминания о прежних свободе и достоинстве останутся в народной памяти.

-- Тем более что такой беды уже больше не случится, -- добавил Инти, -- Теперь мы много сильнее, чем наши предки во времена войны между Уаскаром и Атауальпой. Теперь наши враги могут одержать лишь временную победу, но всю территорию нашей страны уже не захватишь.