ТТТ - [25]

Недалеко от них под небольшим деревцем посреди сквера продолжал сидеть, удивляя горожан, странный представитель африканского континента старый мудрый шаман Тимбукту. С приходом ночи он обычно расстилал под деревом циновку и смиренно ложился на неё спать, а рядом пристраивался его юный охранник Симба. Удивлённые горожане уже привыкли к странным гостям, угощали их домашней стряпнёй, тащили им старые ненужные вещи, а когда чернокожим африканцам стало прохладно, сердобольные жители улицы Пограничной немного приодели их.

После этого необычный караул – старик негр в болоньевом плаще шестидесятых годов и мальчик-негр в стареньком джинсовом костюме и с копьём в правой руке стали выглядеть ещё более странно. Один чудак принёс им даже старенький транзисторный приёмник, настроил его на какую-то африканскую волну, и временами в сквере на оживлённом перекрёстке негромко постукивали десятки тамтамов и слышались заунывные, но полные скрытой энергии хоровые песни древних зулусов.

Нередко к ним подходили любознательные люди в милицейской форме и даже без всякой формы, и спрашивали документы. Старый негр доставал из потрёпанных дарёных джинсов какие-то бумаги, люди в форме читали их, пожимали плечами и оставляли гостей из Африки в покое. Кстати, горожане подметили ещё одну странность, связанную с ними – когда шёл дождь, и сами африканцы, и место под деревом оставались абсолютно сухими, какой бы ливень ни хлестал вокруг.

Сегодня с утра старый негр был странно торжественен. Его молодого спутника с бамбуковым копьём рядом с ним не было. Старик сидел прямой и напряженный, как мудрый слушающий джунгли павиан – вожак стаи. В левой руке он держал старинный бубен, временами он встряхивал его, выстукивал что-то фалангами пальцев по сухой коже, и в такт напевал речитативом, а правой – рассыпал вокруг себя какой-то серый порошок по лёгкому утреннему бризу. Глаза его были закрыты, но он явно что-то видел. Его лицо выражало обилие разных эмоций. Они резко сменяли друг друга, переходя из восторга в уныние, от отваги в страх, от любопытства к полнейшему равнодушию.

Но Пашка пролетел мимо гостей из Африки, не обратив на них внимания, и взволнованно и сбивчиво, перескакивая с одного места на другое, рассказал им события прошедшей ночи.

– Паш, а тебе не приснилась, случаем, вся эта история с тарелкой? – ехидно спросил его Сашка. И когда Паша яростно стал доказывать обратное, Саша добавил:

– Просто я вспомнил, как вы мне совсем недавно не верили о таинственном свечении на скале, и как потом все обернулось.

Задумчивая Марина добавила:

– Но самое интересное, ребята, что мы, по словам того индуса в сари, имеем право на этот, как он сказал, Артефакт. Паш, а что это такое – артефакт?

Паша хотел было объяснить, как он понимает это странное слово, но тут Марина толкнула его в бок и глазами повела влево. Он взглянул и заметил того странного фанатичного монаха, совавшего им деньги за камень. Он был уже в другой, нарядной светло-коричневой сутане, стоял на перекрёстке возле фонтана, но не сводил с них напряжённого взгляда. Ребята перемигнулись и, перебежав дорогу перед несущимися машинами, успели впрыгнуть в первый попавшийся автобус, оказавшийся как раз нужной им «пятёркой». Изнутри они, посмеиваясь, смотрели, как заметался по перекрёстку их преследователь, пытаясь поймать такси.

Они выскочили из автобуса возле магазина «Американка», а оттуда было уже рукой подать до Сашкиной квартиры напротив роддома, где они решили спрятаться. По дороге, наученные горьким опытом недавних дней, они, соблюдая строгую конспирацию, плели «петли» по дворам, и трижды пробежали через одну и ту же проходную арку, проверяя, нет ли за ними шпионского хвоста, чем очень озадачили женщину, вешавшую рядом на просушку мокрое бельё. Когда они в третий раз продефилировали мимо неё, она, заподозрив неладное, быстро сняла юбки и простыни с верёвок и унесла в дом, бормоча под нос:

– Ходють, ходють. Чего ходють?

Тем не менее, после принятых мер конспирации, подходя к дому, ребята опять заметили поджидавшего их напротив подъезда того самого монаха. Как он их выследил, было неясно, но они решили его проучить. Сашка с Маринкой, нарочито прячась, отделились от Паши и скрылись в подъезде соседнего дома. Заволновавшийся служитель церкви тоже нырнул за ними. Ребята вынырнули на крыше дома и, пробежав по ней, скрылись через второй люк, прикрыв его и закрутив на мягкую проволоку. Вслед за ребятами на крыше появился запыхавшийся служитель церкви. Как только монах вылез наверх, следовавший за ним Пашка тотчас захлопнул люк и накрепко стянул его проволокой снизу, оставив любопытного монаха замурованным на крыше.

– Помолись, батюшка, отсюда к богу ближе! – злорадно пробурчал Сашка.

После этого они спокойно отправились к Саше домой пить чай и поглощать пирожки с капустой и с вареньем, которые прекрасно пекла его мама. Было уже около полудня, они уже съели по паре пирожков и принялись за третий, как в дверь позвонили.

Саша открыл дверь, неторопливо дожевывая пирожок, и застыл, выпучив глаза и приоткрыв набитый рот. Перед ним стоял тот самый негритёнок с площади Совершеннолетия, в старой джинсе, с бамбуковым копьём в правой руке и босиком. На чёрном лице его играла загадочная улыбка. Он открыто и приветливо посмотрел на Сашку и произнёс только одно слово на очень ломаном русском языке: