ТТ: Криминальная повесть - [16]

Сыч одобрительно кивнул головой и заметил: «Нормальный человек перед тем, как будет кушать, должен помыть руки. Я посетил местный сортир, и, ты знаешь, Одесса, это место, подходящее для того, чтобы одолжить у баклана ключи от машины. Будь готов взять сумку, мою ветровку и, не торопясь, как дам знак, валить».

Крест напрягся.

Сыч встал и направился в сторону туалета, в кармане у него лежал заранее приготовленный пятак. Дверь оказалась незапертой. Это была небольшая комнатушка, где находилась раковина, баллончик с жидким мылом, бумажные полотенца, урна и дверь, ведущая уже непосредственно в отхожее место. Сыч вошел в предбанник и запер за собой на щеколду дверь.

Сначала он планировал ударить владельца ключей от машины рукояткой пистолета по голове, обычно так делали в фильмах, но в реальности он не знал, потеряет ли сознание жертва или крик поднимет на весь Подол, и решил не рисковать, ударить кулаком. У Гоши был хорошо отработанный нокаутирующий удар: как и положено полицейскому, он занимался в свое время и боксом, и борьбой, поэтому прямой удар в челюсть казался ему более надежным вариантом, но, подумав, решил все же прямой заменить на боковой, чтоб наверняка.

Сыч занял исходную позицию, стал чуть в стороне от двери, резервируя при этом свободное пространство для хука в пределах габаритов комнатушки, плотно обернул правую кисть носовым платком: травмировать руку было также ни к чему. Наконец скрипнула защелка, паз аварийного открытия, щелкнув, провернулся, опустилась вниз ручка, и дверь отворилась. Держась правой рукой за ручку, мужчина появился в дверном проеме, и в этот момент правым боковым чуть снизу, точно в подбородок, Сыч нанес стремительный удар.

Удар был сильный и, главное, неожиданный – мужчина рухнул, даже не вскрикнув, падая на пол в глубоком нокауте, загрохотал перевернутой урной. Сыч поднял с пола барсетку, открыл: документы и ключи от машины были там. Приподнял на человеке край свитера и выдернул из брюк пояс. Обмотал ремень вокруг шеи жертвы и, пропустив сквозь пряжку, затянул что есть силы петлю на шее, придавив голову коленом к полу, выждал минуты три, пощупал пальцами сонную артерию: сердце мужчины не билось. Не ослабляя удавку, приподнял тело как можно выше, обмотал ремнем дверную ручку и крепко завязал так, что тело оставалось висеть на удавке и походило все это на самоубийство.

Сыч закрыл за собой дверь и, вставив ребро пятака в паз, провернул монету – дверь закрылась на защелку изнутри. Теперь без пятака или отвертки открыть ее можно было только с внутренней стороны, где находился бездыханный владелец «тойоты». Вымыл руки, вытер салфетками, хотел протереть металлические части, к которым прикасался, но потом решил этого не делать: в общественном туалете, как правило, огромное количество различных отпечатков пальцев, и это нормально, а вот как раз отсутствие их на дверных ручках уже могло быть подозрительным моментом; открыл вторую дверь и лицом к лицу столкнулся с девушкой, одной из тех, что были в соседнем зале. Он не дал ей пройти, закрыл за собой дверь и сказал: «К сожалению, занято. Придется потерпеть, мужчина там, я подождал, но не дождался. Похоже, он надолго».

Девушка смущенно улыбнулась и вернулась к своему столику. Сыч дал знак Кресту, достал из бумажника триста гривен, показал официантке и положил на стол, выхватил у Креста свою ветровку, и они вышли на улицу. Сигнализация квакнула, двери открылись, они сели в машину. Сыч завел мотор, включил заднюю передачу, вырулил с парковки.

Как лучше было им ехать до вокзала, он не знал; какие дороги могли быть перекрыты, какие нет – тоже, но логика подсказывала: где плотнее движение, туда и двигаться, там легче затеряться, а значит, в центр – а оттуда уже до вокзала рукой подать. Сначала хотел на Крещатик через Контрактовую площадь, но потом передумал: проезжать рядом с местом, где совсем недавно был застрелен Штопаный, не хотелось, да и ментов там пока еще могло быть в предостаточном количестве, и кратчайшей дорогой направился в сторону набережной.

Как-то ощущал себя Гоша нехорошо, что-то было не так, неуютно, беспокойно, плохо. Понятно, последние события не давали повода к хорошим ощущениям, но это не то, было что-то другое – впервые. Глубоко изнутри, оттуда, исходила дрожь, мелкая и беспокойная, пробегая по некоторым частям тела, заставляла неосознанно потянуться, расправить плечи, глубоко вздохнуть и как-то сбросить это, отогнать от себя. Это в кино убивают направо-налево, словно траву косят, а в жизни выходило не так. Он старался не думать об этом, но оно беспокоило не потому, что думал или не думал, – так происходило само собой, и казалось, деться от этого было некуда и быть этому вечно. Он убил человека, впервые так близко, так хладнокровно и просто.

Перед выездом на набережную, на светофоре, образовалась небольшая пробка. Гоша опустил стекло и высунул голову в окно:

– Менты впереди, документы проверяют.

Крест посмотрел на сумку, подсунул ее ближе к двери, прикрыл ногами, на колени положил свою спортивную курточку:

– Валим отсюда?

– Нет смысла: все выезды с Подола перекрыты. Похоже, только документы проверяют, даже багажник не смотрят. Правильно, сиди так, сумку коленями прикрывай. Повезет – проскочим, а нет… – Сыч вытащил из-за пояса ТТ, передернул затвор и сунул на пол под сидение. – Возьми барсетку и найди в ней документы на машину и права.