ТТ, или Трудный труп - [18]

— Ну, знаешь, такое никто не выдержит. И зачем стоять в прихожей? Давай пройдём в комнату. Сними куртку.

Я предусмотрительно сразу же уселась за компьютер, а Марта откупорила банку с холодным пивом и принесла из кухни стаканы. После чего сделала попытку оправдать Доминика:

— Может, я сильно преувеличила, а ты и подумала бог весть что. Нет, вообще-то я могу заниматься чем хочу, даже работать, но не в ущерб ему. Понимаешь? Он ни за что не согласится быть на втором месте. К любому увлечению ревнует меня, как к любовнику, и даже ещё хуже. А я ему наврала. У меня появилась возможность раньше его вернуться в Варшаву, но ноги сами понесли к «Форуму», безумно захотелось поиграть, просто подсасывало изнутри, я ничего не могла с собой поделать. Представляешь, это сильнее меня!

— Ещё как представляю. И тут уж никто ничего не поделает — ни я, ни Доминик, ни ты сама, высшей силе никто и ничто не в силах противостоять!

— Вот ты понимаешь, а для него это смертельная обида. Личная. Я же без него не могу, и тут тоже какая-то высшая сила, как ни старалась, от наваждения мне не избавиться. Ну да я тебе говорила, что прямо разрываюсь на две половины, которые тянут меня в разные стороны. Противоположные.

— Говорила, можешь не объяснять. Ты звонила ему сегодня утром?

— Он позвонил. А я тут же перезвонила ему, дескать, только вот сейчас обнаружила, что мой сотовый отключён, а я-то удивляюсь, почему никто не звонит. Ну и все прочее. Выяснилось, что он, злясь на меня, тоже с вечера выключил свой мобильный. Не помню, успела ли я тебе рассказать, что после трупа он порвал со мной окончательно и бесповоротно, но вскоре понял, что без меня ему не жить. Ведь ему непременно нужна сострадательная дамская грудная клетка, на которой можно всласть выплакаться, а моя самая подходящая. О, по глазам вижу — ты думаешь, что и я с ним спятила. Или скоро спячу.

— Тебе виднее.

— Вот я и не сомневаюсь в этом.

— Туда тебе и дорога, — безжалостно отрезала я. — Однако, пока на тебя не натянули смирительную рубашку, давай немного поработаем. Я отыскала подходящий объект, и что теперь?

— Какая же ты бессердечная, — горько упрекнула меня соавторша. — Я тут с горя рассудка лишаюсь, а ей лишь бы поработать! Ладно-ладно, молчу. Поехали! На чем мы остановились в прошлый раз? Давай читай.

Я сделала по-другому. Дала ей уже отпечатанный на принтере текст, пусть сама читает, а я тем временем читала его же на экране монитора. Ну и мы славно поработали, не буду жаловаться. Совместными усилиями нам удалось столкнуть сюжет с мёртвой точки благодаря столь кстати подвернувшемуся трупу, теперь оставалось обвалять его в сопутствующих обстоятельствах и развивать эту продуктивную линию.

На минуту оторвавшись от клавиатуры, я повернулась к Марте и высказала гениальное соображение, не дающее мне покоя:

— Уверена, что его действительно кокнули из-за шантажа. Да я о Коте Пташинском говорю, чего смотришь? Поняла, вот спасибо. А у меня так всю дорогу прошедшие времена путаются с теперешними, никак не могу отвязаться от прошлого, наваждение какое-то и сила высшая, как у тебя с Домиником. Не хочу быть пророчицей, но, боюсь, они и впрямь взаимосвязаны.

— Времена?

— Они. Но ведь должен быть срок давности… Не знаю, не знаю… Все равно, если человек замаран…

Марта перестала метаться по квартире и подсела ко мне:

— Может, я что и пойму, если ты соизволишь толком рассказать.

— Попытаюсь. Ограбление Сбербанка на Польной. Слышала о нем?

— Нет.

Пришлось попробовать сосчитать ушедшие годы.

— Правильно, ты не могла о нем слышать, это было ещё до твоего рождения. И все равно могла! Громкое дело. Вот, скажем, дело Горгоновой, преступление произошло ещё до моего рождения и судебное разбирательство тоже, а всю Польшу взбаламутило, и я о нем слышала, хотя ни к каким средствам массовой информации отношения не имела. Так что сама понимаешь… Значит, его тихо-мирно спустили на тормозах, затушевали…

— Погоди, я за тобой не поспеваю. Спустили Горгонову или банк?

— Конечно, банк, я о нем пытаюсь тебе рассказать, это тоже громкое преступление, можно сказать преступление века. Ладно, будем скромнее, в масштабах Польши, но все равно. Два или даже три трупа, я уже точно не помню. Убили охранников, денежки грабанули, не пялься, не скажу сколько, тогда правды об этом никому не сообщали. Преступники скрылись, просто развеялись как сон, как утренний туман…

— Ничего себе сон! Как же они могли развеяться? И что, так и не выяснили, кто напал на банк?

— Уже позднее, несколько лет прошло, мне удалось узнать по своим каналам, что действовали настоящие бандиты, известные криминальные специалисты по этому делу, но организовано все было людьми из тогдашних органов, а личное участие принимал наш труп.

— Какой именно? У нас ведь их два.

— Первый, конечно. Тот, мой. И Аниты. А теперь я ломаю голову вот над чем: как думаешь, могли бы сохраниться с тех пор какие-то компрометирующие материалы — бумаги, фотографии, магнитофонные записи? Тридцать шесть лет — срок немалый.

Встав, Мартуся опять нервно прошлась по комнате, вылила остатки пива из банки в свой стакан, принесла из кухни новую банку и поставила её на стол. И все это время о чем-то напряжённо думала.