ТТ, или Трудный труп - [17]

Вот как я все прекрасно рассудила, а угадала только одно: Марта действительно позвонила мне через пятнадцать минут.

— Ну, чего? — нетерпеливо поинтересовалась она. — Вот, звоню.

— От Доминика я узнала… — начала было я, но Марта резко меня оборвала:

— Пожалуйста, впредь никаких Домиников! И не смей искать меня через Доминика! Слышишь? Через кого угодно, только не через него.

— Что теперь поделаешь? Я позвонила ему, надо же было тебя найти.

— Я и нашлась. А он ни в коем случае не должен знать, где я нахожусь!

— А где ты находишься?

— В Кракове, в отеле «Форум». В казино, как ты уже догадалась.

Я невольно позавидовала ей.

— Да ладно, успокойся, можешь быть и в казино, но мне ты тоже нужна, — холодно произнесла я, не пытаясь скрыть лёгкое возмущение. — Когда намерена вернуться? В Варшаве тоже имеются казино. И для меня доступнее краковских.

— Вернусь сегодня. Или завтра на рассвете, ну, сама сообрази, уйду же я отсюда, раз закрывают к утру. И не думай, я каждые полчаса проверяю сотовый, кто там у меня ещё отметился.

Я Марту прекрасно понимала. Раз в казино, значит, сотовый отключала, очень нужны эти глупые писки, когда человек поглощён игрой. Ну а кроме того, погода стоит последние дни прекрасная, ночи лунные, шоссе пустынные, патрули спят, промчится за три часа.

— Во сколько они закрываются? — на всякий случай уточнила я.

— Теоретически в пять утра.

Я посоветовала:

— Все же выйди немного пораньше. В шесть оживляется дорожное движение, могут тебя и прижучить.

— Ты права, так и сделаю. Прошу только, не говори Доминику, незачем ему об этом знать. Если он сам тебе позвонит, то скажи ему… то скажи… что я могла сделать с сотовым?

— Да просто отключила. Когда въехала в город. А потом позабыла включить. У нас же штрафуют водителей за разговор по мобильнику во время езды, так что очень правдоподобно.

— И все время я была у тебя, можно?

— А что тут делала? Сидела безвылазно в нужнике, замок заело? А утром мы вызвали слесаря? Ну какой кретин в это поверит? Но если серьёзно, так ты действительно должна быть у меня, тут творческий процесс без тебя застопорился.

— На чем тебя заклинило?

— На проклятых плёнках. Как я сама из себя высосу аргументы, если не знаю досконально всей телевизионной кухни? Кому могут эти плёнки понадобиться и почему? И кого они могут скомпрометировать?

— Хорошо, постараюсь приехать к тебе поскорее, только вздремну малость. На службу мне к четырём, так что успеем ещё поработать.

— Позвони Доминику и сама наври что хочешь, дескать, только приехала.

— Не могу я звонить Доминику, он сразу же захочет встретиться. Ты ведь знаешь, со мной он порвал навсегда.

— Не улавливаю логики.

— Ну, он вроде бы порвал, потом раздумал, а теперь опять гневается. Нет уж, лучше я ему совру, что забыла включить телефон и как дура ждала. Но учти — я в Варшаве, не перепутай!

По голосу я прекрасно понимала, что творится с Мартой. До фени ей наш сценарий, только Доминик в голове, все в ней так и кипит. И состояние её теперешнее понимала, но как оно некстати при нашей работе! Ладно, ничего не поделаешь, подожду, пока проспится.

Врать Доминику мне не пришлось, потому что он не звонил. Или погряз опять с головой в собственных внутренних передрягах, или занялся работой, работы уж у него всегда было по горло. Я опять уселась за компьютер, разрабатывая линию шантажа, ведь необходимые при этом человеческие склонности и внутренняя подоплёка одинаковы во всех областях жизни, так сказать, общечеловеческий фактор.

Социальные же аспекты и всякую технику-электронику оставлю на потом…

5

— Я в парике играла, — ошарашила меня Марта, переступая в десять пятнадцать утра порог моей квартиры. — В чёрном.

— Господи, откуда у тебя взялся чёрный парик? — изумилась я, в который уже раз любуясь её прекрасными русыми кудрями.

— У реквизиторов попросила. С обязательством как можно скорее вернуть.

— Не вижу проблемы, если ты его не потеряла. А зачем?

— Насколько я понимаю, твой вопрос носит общий характер и относится к моей голове, не только к парику. Просто боялась наткнуться в казино на кого-нибудь из наших знакомых и на всякий случай предпочла окраковиться. Оваршавиться. Огдыниться!

Это она от Алиции научилась так выражаться. При моем посредничестве, разумеется. Была у меня некогда лучшая моя подруга Алиция, и вот много-много лет тому назад, переодеваясь в чужую одежду и натягивая парик, я при ней заявила, что не желаю быть опознанной. «Прекрасно, будь оваршавленной», — не стала возражать Алиция, даже не поднимая глаз от книги. Вот таким образом ни в чем не повинный город Познань вроде бы взял на себя ответственность за то, что человек коварно меняет внешность.

— Ну и как тебе в парике? — заинтересовалась я.

— Знаешь, потрясающе! Я сама себя не узнала. Случайно глянула в зеркало, так у меня аж дух перехватило. Какое-то время не могла сообразить, откуда здесь взялась эта незнакомая баба и куда же подевалась я.

— Все это хорошо, но ведь не можешь ты постоянно скрывать от него, что бываешь в казино? Неужели так категорически запрещает?

— Вот именно, категорически! И не только казино, но и все, что способно отодвинуть его на задний план. На свете для меня не должно быть ничего важнее, чем он, его величество Доминик. Я обязана расходовать все свои чувства лишь на него одного.