Тщеславная мачеха - [58]

– Секретность?

– Их собрания окружены строгой секретностью. Запертые двери. Присутствовать разрешено только избранным. Возможно, они действительно стоят на пороге какого-то открытия, но я в этом сомневаюсь, ведь кто туда входит – лорд Уэкленд, доктор Стикуорт и Уиппингем.

– Лорд Уиппингем – член общества? – Графиня пристально посмотрела на Изабеллу.

– Верный союзник. Он никогда не останется в стороне от предприятия, позволяющего делать деньги.

– Деньги. Понятно. – Графиня мысленно отметила, что, вероятно, Уиппингем участвует в карточных играх, дающих возможность красть собственность. – Мне сказали, что он пользуется успехом у женщин.

– Уиппингем? Правда? – Изабелла нарисовала ряд значков, обозначающих в картах пики и бубны. – Ума не приложу, кто сказал вам такое.

– Вирджиния, моя подопечная. – Графиня тоже нарисовала ряд сердец. – Она питает склонность к его светлости.

– Значит, эта девица спятила. – Изабелла уставилась на графиню. – К этому жирному, отвратительному болвану? Да кто захочет иметь с ним дело? Бедной Люси приходится напиваться допьяна, чтобы сносить прикосновения его расплывшегося тела. Фу! Чума на него! Он не первый год обхаживает меня. Да я не дотронулась бы до него и сорокафутовой мачтой. Вонючий распутник.

Не слишком ли бурно выступает леди? – подумала графиня. Хотя возможно, она блистательная актриса, потому что ее возмущение казалось на редкость искренним.

– Я думала, что герцог де Шарм тоже принимает участие в работе этого клуба.

– Милорд герцог слишком своекорыстен. Он гениальный инженер и предпочитает работать с наиболее революционными идеями – путешествие по воздуху на воздушных шарах или по земле в экипажах без лошадей.

– Вы хотите сказать, что он безумный мечтатель?

– Отчасти. – Изабелла засмеялась. – Но он очень добрый и заботливый мечтатель.

Вот незадача! Вероятно, Пайп ошиблась и леди Мердо-Мактавиш увлечена этим манерным, вечно возбужденным щеголем. Графиня сотни раз видела, как женщины бегают за такими вот денди, которые думают лишь о последних веяниях моды и о том, достаточно ли хорош розовый шелковый галстук в сочетании с цветом их париков, напудренных сверх меры.

Графиня нарисовала еще несколько сердечек, потом заглавными буквами написала «Джон», бросая взгляды на Изабеллу: она хотела увидеть ее реакцию на это имя и убедиться, что одна из догадок Пайп ошибочна.

– Джон! – Изабелла покачала головой и окунула перо в чернильницу. – Странно, что вы не считаете это имя слишком обыденным для художественного произведения, графиня. В наши дни в моде такие имена, как Филандер, Белламур и Клеримон.

– Я размышляла о красивом груме-англичанине; он работал здесь на кухне, а потом сбежал, не сказав никому ни слова.

– Вы знаете имена прислуги? Как интересно. Вы собираете материал для книги о низших слоях общества? Забавно, меня всегда занимал этот предмет. Есть у меня одна идейка – рассказ о социальном неравенстве. Любопытно, что вы о ней скажете. История о молодом человеке, рожденном и влачившем существование в нищете, пока таинственный благодетель, женщина, одиноко живущая в обветшавшем, с паутиной по углам… – Графиня изобразила приступ кашля, только бы не слушать эту сагу до конца. – Идемте, графиня, особых надежд на сегодняшнее заседание у меня нет. В комнате жарко и душно, не место для человека, страдающего кашлем. – Изабелла бросила перо и встала. – Сегодня больше никто не придет. Все сидят у своих клозетов. Давайте выйдем на воздух и займемся тем, что лучше всего получается у писателей. – Графиня содрогнулась при мысли о том, что бы это такое могло быть. – Надеюсь, на вас крепкие башмаки, ибо мы отправимся в лесную чащу. – Леди Мердо-Мактавиш сунула в боковой карман несколько листов бумаги. – Вы тоже возьмите, графиня, нам предстоит многое записать. – Не без страха леди Анастасия взяла пару листков. В лесную чащу? Вдвоем с этой ненормальной графоманкой, которая вполне может оказаться хладнокровной убийцей? Лучше не надо. – Обещаю вам, графиня, сегодня вас ждут незабываемые впечатления.

Проглядывая страницы Библии, Элпью чувствовала, как на затылке у нее шевелятся волосы. Все ее знание Апокалипсиса ограничивалось четырьмя всадниками.

Я есмь Альфа и Омега, начало и конец… Он держал в деснице Своей семь звезд; и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч. [74]

Она сидела в последних рядах в часовне. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь дымку ладана, оставшуюся от завершившейся службы, создавали в храме тревожную атмосферу. Элпью поежилась и перевернула несколько страниц.

Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг… [75]

Элпью начала выписывать подобные отрывки, которые, на ее взгляд, напоминали то, что происходило вокруг.

Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая. [76]

– Чем это вы тут занимаетесь? – Элпью так углубилась в свои записи, что не заметила приближения леди Прюд. Теперь та стояла перед ней, сложив на груди руки и постукивая по полу ногой. – Ну и что вы тут делаете?