Тсалал - [2]

4. Воспоминания о детстве

Эндрю Мэнесс закрыл книгу под названием ТСАЛАЛ. Он оглядел комнату, которая больше не казалось ему такой маленькой как раньше, когда он со своим отцом жил в доме. Это было так давно, что вряд ли кто вспомнит, когда именно. Он один мог восстановить в памяти события, в его воображении возникал образ маленькой кровати в дальнем углу комнаты.

В детстве он просыпался ночью и лежал в постели, оглядывая освещённую луной комнату, которая казалась такой огромной по сравнению с ним самим. Тени делали комнату бесконечно просторной, открывая вход чёрной бездне, лежащей по ту сторону ночного мрака, простирающейся до тьмы, которую никто никогда не видел. В такие моменты казалось, что всё вокруг начинало изменяться, и он чувствовал, что сам каким-то образом причастен к этому. Тени на бледных стенах начинали извиваться как клубы дыма, создавая тёмный водоворот. Дымные тени наполняли комнату.

Ему казалось, что он знал источник движения теней, которые двигались так медленно и бесшумно. Он видел, как привычные вещи меняли свои очертания и превращались в причудливые тени. В лунном свете он смотрел на свечу в тусклом подсвечнике, стоящую на столике рядом с кроватью. Свеча уже почти догорала, и теперь её пламя взметалось вверх как быстро растущий цветок. Он заметил, что что-то двигалось на подоконнике. Это был деревянный солдатик. В комнате всё менялось: тени странно переплетались. Всё изменялось, и он знал, что делал что-то такое, что заставляло вещи меняться. Казалось, что всему наступил конец, инфернальный апокалипсис…

Только когда он почувствовал, что отец пытается разбудить его, он понял, что кричал во сне. Вскоре он пришёл в себя и успокоился. Свеча на его ночном столике горела гораздо ярче теперь. Он оглядел комнату, чтобы убедиться, что больше ничего не изменилось. Деревянный солдатик мирно лежал на полу.

Он посмотрел на отца, сидящего на кровати, одетого в ту же одежду, в которой он работал в церкви утром. Иногда он видел отца спящего за рабочим столом в своём кабинете, где он составлял проповедь. Он никогда не видел, чтобы отец спал ночью.

Реверенд Мэнесс произнёс имя сына, и он посмотрел на узкое лицо отца, привычную корону седых волос, овальные стёкла очков, в которых отражалось пламя свечи. Старик прошептал мальчику, как будто они были не одни в доме, или были участниками тайного заговора.

— Это произошло снова, Эндрю? — спросил он.

— Я не хотел, чтобы это случилось, — возразил Эндрю. — Но я в этом не виноват.

Реверенд Мэнесс понимающе кивнул головой и промолчал. Пламя свечи, отражающееся в стёклах его очков, скрывало его глаза.

— Тайна беззакония уже проявила себя, — произнёс он.

— Это Послания, — быстро сказал Эндрю, как будто отвечая на заданный вопрос.

— Ты можешь продолжить строчку?

— Думаю, что могу, — ответил Эндрю, затем торжественным голосом прочитал по памяти: — «Пока не придёт тот, кто положит этому конец; беззаконник появится, и тогда Господь уничтожит его».

— Ты хорошо знаешь эту книгу.

— Святая Библия, — сказал Эндрю, ему казалось противоестественным неправильно назвать книгу.

— Да, Святая Библия. Ты должен знать её слова лучше, чем всё остальное. Ты всегда должен помнить её слова, держать их в голове, как магическую формулу.

— Да, отец. Ты всегда говорил мне это.

Реверенд Мэнесс внезапно встал с кровати, и закричал:

— Лжец! Ты забыл слова в ту ночь. Ты не должен был этого делать. Ты позволил беззаконнику сделать свою работу. Ты беззаконник, но ты не должен им быть. Ты должен стать другим, катехоном, тем, кто удерживает.

— Извини, отец, — заплакал Эндрю, — Не злись на меня.

Реверенд Мэнесс подошёл к окну на противоположной стороне комнаты, и посмотрел на мрак, в который погрузился город Мокстон, куда он приехал со своим сыном несколько лет назад. На главной улице он построил церковь; возле неё он построил дом. Очертания церковной колокольни вырисовывались при лунном свете на фоне ночных облаков. Реверенд Мэнесс сказал сыну: «Я построил церковь в городе, чтобы её было видно. Я сделал её из кирпича, чтобы здание было прочным».

Он снова подошёл к изголовью кровати сына. Некоторое время он стоял молча, опустив взгляд, как будто он стоял на церковной кафедре.

— В Библии говорится о звере, сказал он, — Ты знаешь это, Эндрю? Но знаешь ли ты, что зверь так же внутри тебя? Он живёт там, где отсутствует свет. Да, он обитает здесь, в твоей голове его логово, место обитания Великого Зверя. Он так прекрасен, что кажется, словно своим появлением на свет он обязан какому-нибудь искусному магу. Как будто он пришёл из далёких мрачных мест, где никто никогда не был. Это кошмар, который остановит наши сердца, если мы будем долго смотреть на него, или если случайно коснёмся его скользкой плоти. Это никогда не должно случиться, зверь должен оставаться в своём логове. Но он достаточно силён, чтобы вырваться на свободу. Он творит миры, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Это может изменить мир. Тьма и свет, форма и цвет, небеса и земля — всё это может изменить зверь, который является великим преобразователем вещей видимых и невидимых, известных и неизвестных. Всё, что мы видим и знаем, есть всего лишь пустые сосуды, которые зверь наполнит новой тинктурой, тем самым, меняя всё окружающее, меняя очертания самих теней, придавая странный оттенок нашим дням и ночам, превращая день