Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества - [5]

— Впервые слышу это имя. — разубедил я его.

— Степан в тот момент обвинялся в убийстве.

— Ну, он не единственный. — без настроения кинул я реплику.

— Вячеслав Иванович, мы же договорились, что вы меня выслушаете!

— Хорошо, хорошо, продолжайте. — я поднял руки вверх.

— Итак, Фёдоров молодой человек 28 лет, богатый наследник своего папаши, который в 90-е годы 20 века своевременно прибрал к рукам несколько заводов. В деньгах он никогда не нуждался. Образован, умён, но очень слаб. Ему никогда не приходилось за что-либо бороться — всё решали деньги либо его люди за те же деньги. В следственном изоляторе он оказался, как я уже сказал, из-за обвинения в убийстве. Я несколько раз разговаривал с ним, он утверждал, что невиновен.

— Алексей Сергеевич, более половины как обвиняемых, так и уже осуждённых это утверждает. Вам ли не знать?

— Согласен с вами, Вячеслав. Но парень произвёл на меня впечатление. Три дня назад он получил свой приговор — 13 лет строгого режима.

— Сочувствую ему. — в моём голосе никакого сочувствия не было, я его, кстати, и не испытывал.

— Как я уже сказал, я несколько раз разговаривал со Степаном и поверил ему. Да, я верю, что он невиновен.

— Судья с вами был не согласен. Может проще сходить к нему?

— Шутите. — в голосе Селезнёва появились ледяные нотки, похоже, я переборщил со своими комментариями. — Да, поверил. Но не это главное. После того, как Фёдоров получил свой срок, он объявил по всему следственному изолятору, что если найдётся человек, который докажет его невиновность, то он заплатит ему 40 миллионов рублей.

— Сомневаюсь, что в изоляторе ему кто-нибудь сможет помочь.

— Конечно, там сидят такие же как я, то есть виновные, и такие же, как он — невиновные.

— Зачем мы продолжаем эту беседу? Как я понимаю, вы хотите предложить мне работу? Сразу отвечу вам отказом. В настоящее время в работе я не заинтересован. — всё ещё пытался я отделаться от посетителя.

— Вячеслав Иванович, как бывший следователь и действующий адвокат, вы знаете, что в настоящее время в тюрьмах содержится достаточно большой процент невиновных. В основном они осуждены за изнасилования и подобные преступления, но есть и такие как Фёдоров. К такому даже мы, настоящие преступники, — он улыбнулся, — относимся неодобрительно. К сожалению, в большинстве своём эти несчастные не имеют денег для найма хороших специалистов. У Фёдорова они есть. Так почему бы ему не помочь? — Селезнёв выжидательно уставился на меня.

— Я не против, чтобы он защищал себя, но не желаю в этом участвовать. В настоящее время я вообще не заинтересован ни в какой работе.

— И вас даже не интересуют деньги?

— Почему же, интересуют. Но только тогда, когда они заканчиваются. Слава богу, сейчас у меня таких проблем нет. И в городе, и в России множество специалистов: адвокатов, следователей и т. п., которые возьмутся за это дело с удовольствием. Обратитесь к ним, если вас так заинтересовала судьба парнишки.

— Согласен с вами, что вариантов у меня много. Но я всё-таки хотел бы поработать с вами.

— Алексей Сергеевич, ваша настойчивость мне непонятна. У вас слишком много ни на чём не основанного доверия ко мне, как к специалисту. Если бы вы были лучше информированы об мне, то знали бы, что уголовными делами я занимаюсь редко, эпизодично. В настоящее время гражданское право — моя стихия.

— Вячеслав Иванович, мне это известно. И всё равно я настаиваю. Настаиваю на том, что вы мой должник и что вы должны взяться за это дело.

Его настойчивость стала меня бесить, но одновременно и заинтересовала. Должником Селезнёва я себя не считал, его разборки в криминальном мире — его проблемы, в разрешении которых я никогда помощником не был и не буду. Убеждённость Селезнёва в невиновности Фёдорова удивляла. Пытаясь отказаться, я предпринял последний ход:

— Гонорар успеха по уголовным делам у нас запрещён. Я согласен посмотреть материалы дела и подумать, что можно сделать, но не за гипотетический гонорар. Два миллиона за первоначальную работу, если решу взяться за дело — ещё 18. Остаток по окончании работы вне зависимости от результата. — мне очень не хотелось браться за эту работу, и работу вообще. — Кроме того, вы раскроете мне причину, по которой вы хотели попасть в тюрьму.

— Вячеслав Иванович, вы, вероятно, не поняли. Фёдоров обещает вознаграждение в случае его оправдания.

— В таком случае нам разговаривать не о чем. Я не работаю за гонорар успеха. Свои условия я озвучил: или так или никак.

— Хорошо. Я подумаю. — Селезнёв поднялся. — До встречи.

— Всего доброго. — ответил я, надеясь, что больше никаких встреч с ним не состоится.

Когда Селезнёв ушёл, я вздохнул с облегчением. Полученные в последнее время гонорары обеспечили мне финансовую независимость, что позволяло мне не работать в ближайшие год-полтора. Ближайшие мои планы заключались в том, чтобы закончить парочку оставшихся дел и обеспечить себе отдых от работы на ближайший год. Селезнёв пришёл невовремя.

Раздумывая об этом, я вышел в приёмную, сделал обоснованные замечания Анастасии по поводу попадания в офис возможного клиента, после этого я, попросив её сделать кофе и поручив её сделать заказ в типографии, вновь вернулся в кабинет. Вероятно, чувствуя свою вину, Кирсанова быстро обеспечила мне кофе. Им я закончил свой рабочий день.