Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами? - [49]

Среди тех, кто боролся всерьёз, значительную часть составляли эмигранты из России, Югославии, Испании и даже Германии, а ещё более изрядную — беглые советские военнопленные, советские же граждане, угнанные на принудительные работы, и коммунисты. Первые две категории без войны Германии против СССР в Европу просто не попали бы. Коммунисты же до 22 июня 1941 года сохраняли лояльность оккупантам, вели с ними переговоры о возобновлении издания своих запрещённых газет и освобождении арестованных союзными властями активистов, а также выпускали прокламации, в которых гневно клеймили англо-французский империализм.

Лидеры компартий Европы считали своим командиром исключительно товарища Сталина. Пока он поддерживал мирные отношения с Рейхом, они вели себя так же, а чудеса героизма и самоотверженности стали проявлять только когда Гитлер напал на Советский Союз — их Родину не по месту рождения, а по духу.

Наряду с коммунистами и гражданами СССР в французском подполье была чрезвычайно велика также испанских республиканцев бежавших во Францию после поражения в гражданской войне. По неполным данным, к 1944 году во Франции действовало 35 отрядов, состоящих преимущественно из советских граждан, и 27 из испанских беженцев, а всего в сопротивлении и войсках антигитлеровской коалиции воевало до 90 тысяч испанцев.

Из боровшихся с оккупантами российских эмигрантов у нас наиболее известны, казнённые гитлеровцами поэтесса плеяды Серебряного века Елизавета Пиленко (впоследствии монахиня Мария) и княгиня Вера Оболенская, но было и множество других. Само название этого движения возникло из одноимённой подпольной газеты, которую редактировали выходцы из России Борис Вильде и Анатолий Левицкий. Неофициальный гимн Движения «Песню партизан», сочинил также выходец из России Иосиф (Жозеф) Кессель и его родившийся во Франции племянник, в будущем один из самых популярных в России французских писателей — Морис Дрюон. Даже первой исполнительницей «Песни партизан» стала дальняя родственница Михаила Лермонтова и Петра Столыпина Анна Бетулинская, известная на французской эстраде, как Анна Марли.

За вычетом коммунистов, эмигрантов и военнопленных, активных антифашистов в Западной Европе оказалось многократно меньше, чем коллаборационистов. Неудивительно, что самым спокойным местом в оккупированной Европе стали принадлежащие Великобритании Нормандские острова в проливе Ла-Манш. Тут практически не было ни эмигрантов, ни коммунистов, а чиновники и полиция оказались столь лояльны, что немецкие военные могли гулять, где вздумается, без оружия.

Большинство современных историков, объясняющих поддержку фюрера частью советских граждан кровавыми большевистскими репрессиями, об этом предпочитают умалчивать. Ведь рушится краеугольный камень их теории, разъясняющей, что до коллаборационизма жителей СССР, надевших немецкую форму, довели коммунистические репрессии. Но какие кровавые тираны довели до такого же поведения их европейских соратников? Неужели последний премьер-министр довоенной Франции Поль Рейно расстреливал французских лавочников как врагов народа? Или король Бельгии Леопольд гноил соотечественников в лагерях Бельгийского Конго, а королева Нидерландов Вильгельмина раскулачивала голландских фермеров и ссылала их в джунгли Индонезии? А если нет, может, дело не только и не столько в репрессиях?

По всему выходит, что нет, и многие десятки миллионов людей видели в Гитлере такого же объединителя Европы, как Наполеон, с охотой ему подчиняясь. Кроме того, обширные слои населения союзников Германии, оккупированных ею стран и формально нейтральных государств, охватило желание получить свою долю добычи на Востоке. Из нейтральных государств наиболее внушительно выглядит вклад Испании. Через действовавшую под Ленинградом испанскую «Синюю дивизию» (названную по цвету рубашек правящей в Испании монархо-фашистской партии), прибывшую вместе с ней авиагруппу, войска СС и военно-морские подразделения прошли около 50 тысяч военнослужащих, около 10 тысяч из которых погибло. Среди них было некоторое количество добровольцев из соседней Португалии, офицеры которой кроме того, стажировались в немецкой армии.

После войны испанский диктатор Франсиско Франко усиленно продвигал версию, что категорически отказался вступать в войну на стороне Гитлера, чем едва не решил исход Второй Мировой войны. Но на самом деле подоплёка его нейтралитета была иная. Франко выразил готовность поучаствовать во вторжении при условии передачи ему британского Гибралтара, захват которого в 1704 году многие испанцы до сих пор не могут простить англичанам. Ещё вождь Испании желал получить французскую часть Марокко, провинцию Оран в Алжире и, сверх того, некоторые территории на юге самой Франции. Ну и плюс поставки значительного количества вооружений и боевой техники. На перевооружение отсталой испанской армии у Германии не было запланировано достаточно ресурсов, да и за время, необходимое на её обучение, немцы уже планировали занять Москву. Передача Марокко и Орана могла вызвать мятеж частей французской колониальной армии, которым не замедлили бы воспользоваться англичане. Германия сочла такую цену слишком высокой, и потому испанская военная помощь ограничилась «Синей дивизией».