Труды - [90]

правителя того города, запретить Мартину приближаться [к нему], если он не объявит [заранее], что идет к собравшимся с миром. Мартин же, хитростью введенный в заблуждение, сказал, что намеревается прийти с миром во Христе. 8. В итоге, вступив [в город] ночной порой, Мартин проследовал к церкви исключительно для молитвы. На следующий день он направился во дворец. Кроме [него] многие принципалы[817] перечислять которых слишком долго, находились там с такой просьбой: комит Нарсес и презид[818] Левкадий, оба бывшие сторонниками Грациана, за упорную приверженность [к нему], которую [сейчас] нет времени описывать, заслужили гнев победителя. 9. Главная же просьба [была] такова, чтобы не посылали в Испанию трибунов с правом смертного приговора. И воистину благочестива была забота Мартина, чтобы отстоять не только христиан, которые по этой причине должны были пострадать, но даже и собственно еретиков. 10. Но все же в начале следующего дня лукавый император повесил человека, для того ли чтобы серьезность дела показать, или потому, что потакал неумолимым епископам, а может быть, как большинство тогда полагало, потому что взыграла жадность, ибо позарился он на добро еретиков. 11. Ибо, говорят, муж этот, богатый многим имуществом и землями, против жадности мало шел, пусть и по государственной необходимости, поскольку, исчерпав казну предыдущих принцепсов[819], почти всегда пребывал он в ожидании и полной готовности к гражданским войнам, легко оправдываясь тем, что государство должно быть защищено любыми средствами.

XII.

1. Между тем епископы, к сообществу которых Мартин все еще не присоединился, трепеща, бросились к царю, стеная, что они уже заранее осуждены, что плохо их дело, если упрямство Феогнита, который один открыто их осудил, предопределит решение Мартина. Потому не следует принимать его во дворце: это уже [даже] не защитник еретиков, а мститель. Если же Мартин [хочет] обрушить свой гнев на императора, то после смерти Присциллиана все равно уже ничего не поделаешь. 2. В итоге, простершись со слезами и плачем, они умоляли царское величество, дабы он использовал против одного человека всю свою власть. И едва не вынудили императора смешать Мартина с еретиками. Но тот, хотя и был покoрен епископам в безмерном [своем] расположении, все же знал, что верой, святостью и добродетелью Мартин выделяется среди всех смертных, потому другим путем он решил одолеть святого. 3. И сначала тайно направил он ласковое приглашение: справедливо осужденных еретиков лучше, как и принято, [отдать] государственным судьям, чем [подвергать] нападкам священников; у церковного сообщества нет оснований считать Ифация и прочих из его партии достойными осуждения. Причина возбуждения раздора кроется скорее в ненависти Феогнита, однако именно он является единственным, кто все же был отлучен от общения: об остальных ничего возобновлять и не [надо], ибо буквально несколькими днями ранее заседавший синод решил, что Ифация грех не затронул. 4. И поскольку [все] это Мартина мало убедило, то император, распалившись гневом, прогнал его со своих глаз. Вскоре после этого были направлены притеснители к тем, за кого просил Мартин.

XIII.

1. Когда об этом стало известно Мартину, дворец уже окутала ночь. Он торжественно пообещал, что если уцелеет, то непременно встретится [с императором] для того, чтобы трибуны, уже посланные в Испанию для разорения церквей, были возвращены обратно. Ибо Максим разрешил [им] действовать беспрепятственно. 2. На следующий день готовилось назначение епископом Фелиция, подлинно святейшего мужа и воистину достойного, который был поставлен священником [еще] в лучшие времена. В этот-то день и прибыл Мартин на собрание [епископов], полагая, что лучше прийти к тому часу, когда они и не подозревали, что над их головами уже занесен меч. 3. Однако как он ни старался, чтобы собрание это утвердило обвинительное решение [против Ифация], он не смог заставить упрямых епископов [подписать документ]. Потому отправившись на следующий день в обратный путь и печально воздыхая [о том], что и сам несомненно был причастен к прегрешению собрания, недалеко от деревни, имя которой было Андефанна, там, где в совершенно безлюдных лесах есть глухие уголки, немного обогнав спутников, он сел, возжаждав еще раз взвесить все “за” и “против” содеянного и обдумать причину своей печали. 4. Внезапно перед ним предстал ангел и сказал: “Заслуженно ты, Мартин, каешься, но иначе ты и не мог поступить. Вновь обрети добродетель, вновь укрепи твердость, дабы уже не к превратностям славы, но к спасению ты устремился”. 5. И вот с того времени он [стал] весьма остерегаться быть смешанным с тем сообществом партии Ифация. Кроме того, когда медленнее, чем обычно, и меньшей благодатью исцелил он нескольких одержимых бесами, то сразу же после этого поведал нам со слезами на глазах, что [случилось это] по причине зла того общения, которому только на мгновение, по необходимости, [и то даже] не духом, он поддался, и [сразу же] почувствовал убыль добродетели. 6. После этого он прожил шестнадцать лет: никаких синодов не посещал, от всех собраний епископов уклонялся.